Шрифт:
— О нет! — закричала она, как трагическая гречанка. — Не смейте!
Никто ее, конечно, не послушался.
Потом приехала «Скорая». Доктор Матвеев — сколько раз они у покойников встречались! — констатировал кровоизлияние и сказал:
— Крепкий он у тебя. Другой бы окочурился.
— Другой бы окочурился, — повторила Лукерья, глядя на воскресающего мужа.
И показалось ей, что он ей подмигивает, что было невероятно.
7
Той же ночью Ромочка напал на Лукерью. Как зверь, истосковавшийся по самке в джунглях. Лукерья трепетала и повторяла:
— Ты не очень, я же отвыкшая!
А он отвечал ей:
— Голову не задевай, голову! У него же сквозная рана до мозга.
Потом спохватывался и поправлялся:
— То есть у меня эта рана. Так сказать, если раны — то мгновенной, если смерти — небольшой.
Лукерья не поправляла оправдывающегося супруга, потому что понимала, что он инопланетянин, прибывший насаждать культуру.
Утром она накормила его блинами. Бывший Ромочка любил блины, а новый, оказывается, их тоже любил. И даже пояснил Луше:
— Ведь тело-то у меня прошлое, а запросы у него прежние, тебе понятно, ласточка?
Так они и жили. Ночи были бурные, днем Лукерья буквально засыпала на ходу, иглу старикам не туда совала.
И надо сказать, что тот, кто из кустов вечером давал указание помочь несчастной женщине, правильно сообразил, что более полезного друга в Великом Гусляре им не отыскать. Лукерья точно указывала им адреса и симптомы безнадежных больных, чтобы можно было погибшего человека сразу спасти, то есть заменить в его мертвом теле жизнь на инопланетную, которая вольет в него силы.
Как-то недели через две после наступления в жизни Лукерьи простого женского счастья, когда оказывается, что муж — это Муж, а не растение в горошек, она готовила на кухне большую яичницу с колбасой из двадцати яиц. И неспроста, потому что в гости к Ромочке пришли Матвей, Тимур и еще один из их начальства.
Они уже привыкли к Лукерье.
И она смирилась с ними — пускай помогают людям, улучшают.
Говорили они по-русски, порой переходили на телепатию, но Лукерья и телепатию теперь понимала.
Занимались они бухгалтерией.
— По Тотемскому району как у нас дела? — спрашивал Матвей.
Ромочка рапортовал:
— Внедрено шестьдесят два, на подходе еще шесть.
Говорил он четко, по-военному, и Лукерье приятно было слушать, какой у нее бравый муж.
Но Матвей был недоволен. Ему было трудно угодить.
— На тридцать процентов плететесь позади графика. Мне страшно в штаб такие цифры посылать. Что они со мной сделают, а?
— Ну, тебя не тронут, — сказал Ромочка. — Ты заслуженный штаб-офицер, шесть походов прошел, две аннигиляции, весь в шрамах и медалях.
— Ну ладно, ладно, — подобрел Матвей.
Лукерья принесла им большую сковородку, они стали есть ложками, нахваливали, а Лукерья спросила:
— А ты, Ромочка, тоже весь в медалях, да?
— Он у нас еще молодой, — засмеялся Тимур.
У него морщины разгладились, волосы потемнели, приходилось красить себя в седой цвет и рисовать морщины фломастером, чтобы люди не подозревали колдовства.
— А аннигиляции проходил?
— Шла бы ты, женщина, отдыхала, чай нам завари, — рассердился почему-то Ромочка.
А Тимур сказал:
— Аннигилируем мы планету только в случае неудачи мирных способов. Или если очень сильное сопротивление. А так обычно обходимся мирным путем.
— Вот и правильно, — согласилась Лукерья и пошла ставить самовар.
Вслед ей послышался тихий смех гостей.
Пускай смеются, подумала Лукерья, с мужиков чего спросишь? Ведь эта порода человечества далеко уступает женщинам по способностям.
А из комнаты слышалось:
— По Пьяному Бору картина положительная. Шестнадцать и три.
— Не скажи, в штабе могут не одобрить. Энергичнее надо работать.
— Как, прости, энергичнее? Куда уж? Ведь люди чаще помирать не стали.
— Надо им помогать, — твердо сказал Тимур.
— Нет! — возразил Матвей. — Только в крайнем случае. И с санкции вышестоящих органов. Так мы можем все дело завалить.
— Ты нелогичен, — сказал Тимур. — Здесь присутствует наш товарищ, который получил тело, потому что мы помогли его предшественнику кирпичом по темечку...
— Ш-ш-ш! — вскинулся Ромочка. — Зачем ты так громко?