— Ей плохо, — перевела Джесси, — но не слишком. Надеюсь, ты рада нас видеть?

Я сказала, что рада, очень.

— И мы надеемся, что ты заметила, как мы не приезжали к тебе в наши дни?

— Да, заметила. Я решила, что из-за охоты.

— Глупышка, как можно охотиться в такую погоду?

— Погода установилась только вчера, а Норма видела вас на охоте.

— Мы не думаем, что ты понимаешь, как горько обидела нас своим отношением в прошлом году.

— Хватит, хватит, дети. Мы обсуждали это тысячу раз, — твердо сказала я.

— И все-таки это нехорошо с твоей стороны. В конце концов, естественно было ожидать, что когда ты выйдешь замуж, твой дом откроет нам все прелести цивилизованного общества, и что рано или поздно мы встретим в твоем салоне блестящих титулованных молодых людей, предназначенных нам судьбой. «Я полюбил ее с первого взгляда, эту длинноногую девушку с красивым чувственным лицом, которую встретил в гостиной миссис Уинчем в Оксфорде». И что же мы видим? Один из самых богатых и блестящих женихов Западной Европы становится завсегдатаем твоего дома, а мы оставлены на милость двоюродных братьев, сброшены с неба на землю. Это нечестная игра.

— Хватит, — повторила я устало.

— Тем не менее мы приехали к тебе, — Виктория выбежала из комнаты, Джесси не обратила на нее внимания, — чтобы показать неизмеримое великодушие нашего сердца. Дело в том, что мы знаем потрясающую новость, и, несмотря на твое недостойное поведение, собираемся рассказать ее тебе. Но мы хотим, чтобы ты оценила наше благородство, потому что мы спешили к тебе с горящими глазами и развевающимися волосами. А теперь надо подождать Викторию, я не хочу быть коварной сестрой. И можно ли нам чаю, мы проголодались.

— Миссис Хетери знает, что вы здесь?

— Да, она поддерживала голову Виктории.

— Ты хочешь сказать, что ей уже было плохо?

— Всего три раза в машине и два раза здесь.

— Ну, что ж, миссис Хетери знает, будет вам чай.

Она появилась одновременно с Викторией.

— У Фанни божественный туалет, Джесси. Ковер на полу и центральное отопление, я готова сидеть там вечность.

— Так что это за новость, которую вы узнали? — спросила я, наливая детям молоко.

— Мне нравится твой чай, — сказала Джесси, — сразу видно, как ты по нам соскучилась. Я люблю твой чай, почти как кофе. Новость заключается в том, что Наполеон покинул Эльбу. Он приближается.

— Повтори.

— Достаточно. Мы думаем, что твой блестящий космополитический интеллект приведет тебя к остроумной разгадке.

— Вы имеете в виду Полли, — сказала я, почувствовав внезапное озарение.

— Горячо, дорогая! Джош проезжал мимо Силкина и заглянул к Кровавому Полковнику. И вот, что он услышал. Поэтому мы сразу бросились к тебе, потому что верны тебе в болезни и здравии. Разве наш добрый жест не заслуживает ответного благородства?

— Не будьте занудами и продолжайте рассказывать. Когда?

— Не сегодня-завтра. Арендаторы съехали, дом подготовлен, ну, там белье леди Патриции и прочие вещи. Она собирается родить ребенка.

— Кто, Полли?

— Ну, дорогая, а кто же еще? Не леди Патриция, конечно. Вот почему они возвращаются. Так ты признаешь, что с нашей стороны было очень мило приехать к тебе и рассказать?

— Очень мило.

— Так ты пригласишь нас на ленч в один прекрасный день в ближайшее время?

— В любой удобный вам день. Я сделаю профитроли [26] с шоколадом и сливочным кремом.

— А как насчет закрыть глаза на священное чудовище?

— Седрик, если вы его имеете ввиду, находится в Лондоне, но вы можете закрыть глаза на Джека Борели, — сказала я.

— О, Фанни, какая жестокость. Можем ли мы позвонить Дэви?

Установилась морозная погода, постоянно шел снег. Газеты выходили с ежедневными страшными описаниями овец, похороненных в сугробах, певчих птиц, замерзших на ветвях, фруктовых деревьев, погибших на корню, и ситуация казалась еще ужаснее тем, кто как миссис Хетери предпочитал верить газетам, не обращаясь с прошлому опыту. Я пыталась приободрить ее, рассказывая, что скоро все поля будут покрыты овцами, деревья птицами, а яблони цветами, как это происходит каждую весну. Но, несмотря на то, что будущее не тревожило меня, я находила возвращение зимы очень неприятным, потому что в конце весны было бы разумно ожидать приятной погоды, достаточно теплой, чтобы посидеть на улице час или два. Небо затянуло густой желтой пеленой, из которой бесконечно сыпались снежинки, и это продолжалось день за днем.

Однажды утром я сидела у окна, лениво рассматривая морозный узор на стекле и праздно размышляя, придет ли когда-нибудь тепло, удастся ли мне разглядеть Церковь Христову сквозь хлопья снега, думая, как холодно должно быть сегодня вечером у Нормы без леди Монтдор, разжигающей огонь, и как скучно без Седрика с его узким белым кантом. Слава Богу, думала я, что я продала бриллиантовую брошь отца и установила дома центральное отопление, а потом стала вспоминать, каким был дом два года назад, когда здесь еще жили рабочие, и как я смотрела в это самое стекло, тогда отвратительно грязное и залитое побелкой, когда увидела Полли со своим будущим мужем. Я и хотела и не хотела возвращения Полли в мою жизнь. Я снова была беременна и чувствовала себя усталой.