моей кровати, сорвала уютно подоткнутые простыни и прокричала мне в ухо, что пора

подниматься и садиться в машину.

Я смутно припоминаю, что эта ракета по виду напоминала женщину – весьма неплохой способ

проснуться. По крайней мере, я так думал, пока не понял, кем именно является эта женщина.

Потом мне в руку сунули чашку кофе и заставили одеться. Я так и сделал. А потом, когда я

спустился вниз, гадая, что происходит, и почему фрау Шумахер стоит у плиты и готовит нечто,

напоминающее суп, меня грубо дернули за руку, вытащили наружу, запихали на пассажирское

сиденье машины и на приличной скорости увезли по шоссе – водитель, судя по всему, не особо

умел управляться с механической коробкой передач.

И выглядел он весьма похожим на Джейн Харрис.

Под действием амфетаминов.

Ах, все верно. Теперь припоминаю. Мы должны были сопровождать Марка с Холли в Рим, чтобы

они могли подать какое-то заявление в посольстве США.

Вот только по какой-то причине Марка и Холли в машине с нами нет.

– М-м-м, Джейн, - спрашиваю я, успокаивающим (надеюсь) тоном, который не испугает девушку с

дикими глазами за рулем, сидящую рядом со мной. – Мы ничего не забыли? Или лучше сказать –

никого? Парочку никого?

Джейн, кажется, едва замечает мое присутствие в машине, так яростно она вглядывается в

зеркало заднего вида в поисках свободного места в проезжающем потоке транспорта, чтобы

можно было свернуть на strada principale[3].

– У Марка с Холли пищевое отравление, - повергает она меня в удивление. – Они не смогут

поехать. Нам придется сделать это без них.

– Понимаю. – Я пытаюсь говорить рассудительно, как я это умею, учитывая, что ей явно трудно

вести одновременно машину и беседу. – И как я понимаю, мы собираемся получить за них тот

бланк, которого у них пока нет?

– Ага. – Она швыряет мне что-то на колени. Опустив взгляд, я вижу пару паспортов. – Не волнуйся, я взяла их паспорта. И свидетельства о рождении тоже.

Это поражает меня до глубины души.

– Ты и правда считаешь, что посольство США выдаст нам этот бланк, лишь потому что у нас есть

паспорта и свидетельства о рождении наших друзей, - спрашиваю я, подыгрывая, - и мы попросим

их об одолжении?

– Нет, - выдает Джейн Харрис просто потрясающий ответ. – Они выдадут нам этот бланк, потому

что мы скажем им, что мы – Марк Левин и Холли Капуто.

Это, несомненно, самое смешное, что я слышал за все утро.

– А не будет ли это слегка сложновато? – спрашиваю я. – Ведь Марк темноволос и носит очки, а у

меня светлые волосы и прекрасное зрение?

Я не успеваю оглянуться, как мне на колени швыряют очки Марка.

– Я стянула их с его тумбочки, - объясняет моя похитительница. – И по фотографии невозможно

сказать, насколько темные у него волосы. Она же черно-белая. Можешь сказать, что они выгорели

на солнце, или еще что-нибудь, если кто-нибудь спросит. Но это вряд ли.

К несчастью, я начинаю просыпаться. К еще более глубокому несчастью, вся эта ситуация все

меньше начинает напоминать сон, и все больше – вполне реальный кошмар.

– Погоди. Ты серьезно? – Потому что ВЫГЛЯДИТ она совершенно серьезной. И мы мчимся по

strada principale (мимо указателей, на которых написано «Рим») на весьма приличной скорости. –

Мы будем ИЗОБРАЖАТЬ Марка и Холли?

– А почему бы и нет? – Она обгоняет огромный грузовик, который – разве могло быть по-другому?

– перевозит бесчисленное количество кур, заключенных в клетки, составленные высоко друг на

друга. Куры возмущенно кудахтают нам вслед. – Все, что от нас требуется, – показать документы и

кое-что подписать. А в чем?

– А В ТОМ, - отвечаю я (и с каких это пор люди перестали задавать вопрос «А в чем дело?»

полностью? Это такая фишка художников? И Мэри так же говорит), - что, по-моему, это называется

подделкой документов. И, возможно, лжесвидетельством. И, наверняка, еще множеством других

слов, также обозначающих преступные деяния.

Джейн Харрис ни разу не повернулась ко мне лицом. На ней солнцезащитные очки, которые

очень мешают заглянуть ей в глаза и определить: окончательно она съехала с катушек или нет.

– Ой, да ладно, - успокаивает она меня. – Как будто нас поймают. Марк – доктор, помнишь? Никто