– Когда они подло, звероломно напали на наш лагерь, они видели, как ты улетаешь у них из-под носа, домина? – спросил один из оруженосцев.

Но Тэкла смутить себя не позволила.

– Они даже не поняли, что я такое.

Из темноты до нее донеслось раздраженное сопение.

– Патрон будет недоволен, – выговорил наконец оруженосец Альбина.

– Чем же это он будет недоволен, ваш патрон? Тем, что мы не бросили его на произвол судьбы?

– Ты не должна подвергать себя опасности, – объяснил карлик. – Патрон решительно возражал бы, будь он здесь.

– Вашего дурацкого патрона тут, к счастью, нет! – выпалила Тэкла. – Что до меня, то я сама себе госпожа! И получше некоторых! Ждите здесь.

Она осторожно выпуталась из чащи, прильнула к тонкому стволу и заскользила по нему вверх. Карлики, одинаково задрав бороды, смотрели, как над ними плывет, уходя в небо, колокол широкой юбки, в котором шевелятся, беззвучно ударяя о ворох плотной ткани, босые ноги с тоненькими перепоночками между пальцев.

Оказавшись наконец вне цепкого плена деревьев, Тэкла с облегчением перевела дух. Внизу промелькнула голая полоска земли, словно ножом рассеченная каменной оградой, – двор, открывшийся за стеной, был безотрадным продолжением того же пустыря. Строение – логово зловещего Европиуса и его подручных клонов – представляло собою сложный комплекс одно-, двух– и трехэтажных зданий. Они соединялись переходами, крытыми галереями, системой перистилей с фонтанчиками и статуями. Скупо обрызганные светом ущербной луны, синюшно и матово отливали мраморные упитанные младенцы, пухлые дельфины и недозрелые отроковицы со страшными треугольными улыбками.

Тэкла неспешно передвигалась над крышами. Дважды она заглядывала в отверстия имплювия, но внизу видела только мутную воду бассейнов, от которой поднимался резкий запах тины. В нескольких окнах тускло мерцал свет; это было в самом крайнем крыле, и Тэкла предположила, что там размещается стража. Клонов двенадцать, говорят оруженосцы. Не менее двенадцати. Она осторожно покружила над двухэтажным домом, где заметила зажженную лампу. На плоской крыше имелось широкое ложе и стоял стол для яств, сейчас неубранный. Кувшин с длинным резиновым шлангом, свисавшим из носика, напоминал кальян. В плоском блюде лежали под холодным лунным лучом пожеванные и выплюнутые яблочные кожурки. Кто бы ни был этот Европиус, решила Тэкла, одно очевидно: он тот еще тип.

Она заскользила обратно. Теперь, когда луна светила девушке в спину, она разглядела в углу двора маленький крытый загончик, и до того он показался ей вдруг жалким, что она подлетела к нему и повисла прямо перед решеткой.

Из мрака, рассеченное на пять частей, глянуло на нее бледное, искаженное лицо Линкеста. Глаза его были широко распахнуты и излучали слабенький желтоватый свет. В тесном загончике он помещался с очень большим трудом. Колени торчали выше ушей, голова ушла в плечи, руки обхватывали ступни. Покачиваясь взад-вперед, Линкест безмолвно взирал на пустой двор и глухую стену.

При виде Тэклы он застыл. Затем желтый свет в его взгляде стал интенсивнее, к изначальному цвету добавился зеленый. Между прутьями стремительно протянулись две длинных тонких руки. Тэкла взяла вздрагивающие пальцы мастера в теплую ладошку и чуть пожала, а затем отодвинула щеколду и вытащила Линкеста наружу. Теперь, когда он, беззвучно стеная и гримасничая, распрямлял ноги и выгибал спину, чтобы унять боль в пояснице, вообще делалось непонятно, как он умещался в этой клетушке.

Поразмыслив, Тэкла сказала:

– Думаю, я смогу перетащить тебя через стену. Держись-ка за мою шею, только не задуши.

Линкест с сомнением зашел своей хозяйке за спину и положил ей на плечи холодные, все еще трясущиеся руки. «Как будто лягушка по плечам скачет», – подумала Тэкла. Она напряглась и низко полетела над двором. Линкест был не слишком тяжел, но для Летающей Тэклы любой груз и нежелателен, да и непривычен. С трудом перевалив за ограду, она резко снизилась и приняла горизонтальное положение. Теперь они летели, едва не задевая рыхлую почву пустыря. К счастью, пустырь скоро закончился, и Тэкла вместе с Линкестом повалилась на траву. Он ошеломленно хватал ртом воздух и таращил глаза.

– Все, – сказала ему Тэкла. – Не знаю уж, для чего ты им понадобился, но этого им от тебя не видать.

Линкест схватился за грудь и бурно зарыдал. Тэкла потащила его за собою в лес. Он послушно шел следом, всхлипывая и натыкаясь на деревья.

Карлики выскочили, словно из засады, с двух сторон.

– Тихо! – зашипел один, а второй добавил с укоризной:

– Угомони своего раба, домина!

– Он пережил потрясение, – вступилась Тэкла.

Линкест глотал слезы и весь трясся.

– Для него вся жизнь – сплошное потрясение, – проворчал карлик.

– Ни одного гения нельзя судить как обычного человека, – назидательно произнесла Тэкла.

– Обычного! Если уж на то пошло, домина, – сказал другой оруженосец Альбина, – то ни одного мутанта вообще нельзя мерить общей мерой. У нас теперь все уникальные и неповторимые. Просто одни летальные, а другие еще на что-нибудь годятся.

– Линкест на многое годится, – сказала Тэкла.

– Да ладно, – неожиданно легко согласился карлик. – Годится так годится. Ты хоть разглядела, что у них там делается, в логове?