– В живот, – сказал он. – Похоже, мне конец.

Дима встал на колени рядом с ним.

– Убери руки, – сказал он. – Я посмотрю.

Тот молча послушался, прикрыв глаза. Дима посмотрел, но ничего не понял. И вдруг он вспомнил о том, что с ними был врач.

– Келад! – позвал он. – Арий Келад!

Келад лежал лицом вниз возле стены. Дима потряс его за плечо.

– Оставь его, – сказал Север тихо. – Его убили в самом начале. Уходи. Сейчас эти господа приведут толпу своих рабов и прихлебателей, и нас растерзают в клочья.

Дима помотал головой.

– Я дотащу тебя, – отважно сказал он. – Клянусь Знаменем СЮКа, я тебя не оставлю.

– Дело твое, – равнодушно ответил Север.

Он позволил Баранову уложить себя на плащ и волоком тащить до харчевни «У Кота», только вцепился в край плаща и закусил губы. Эдоне выскочила на бешеный стук в дверь, две косы запрыгали по ее плечам, когда она увидела поверженного гладиатора.

– Ты с ума сошел, варвар! Ты хочешь, чтобы мою харчевню разнесли, а меня прикончили?

Баранов выругался русским матом, плюнул на порог харчевни и из последних сил потащился к казарме.

Казарма храпела. Дима остановился посреди двора над потерявшим сознание Севером, тяжелым, как чугун. Луна горела холодно и спокойно. Дима бросился на кухню и безжалостно растолкал Мосхида.

– Варвар, – сказал Мосхид с выражением, – чтоб Сизиф уронил свой камень на твою башку.

Однако, будучи человеком осмотрительным, Мосхид предпочитал всерьез с гладиаторами не ссориться. Он нехотя вылез во двор и, всем своим видом выражая крайнее недоверие, пошел за Димой.

Увидев Севера, грек тихо ахнул:

– Артемида Владычица! Где это он так?

– Бери его за плечи, – сказал Дима. – Поехали.

Мосхид шел спиной вперед, ежесекундно озираясь и пыхтя.

– У тебя есть светильник? – спросил Дима. – Надо его как-то перевязать, он истекает кровью.

– Пошли к Арию, – предложил грек.

– Пошли, – согласился Дима. – Только Ария там нет.

– Как это нет? – не понял Мосхид.

– Только что я видел его мертвым.

Мосхид чуть не выронил раненого.

– Осторожно! – свирепо сказал Дима. – Башку отвинчу!

Мосхид не ответил. Он помрачнел, опустил голову и теперь избегал встречаться с Димой глазами. Они ощупью нашли светильник, засунули в глиняный носик сразу три фитиля, чтобы ярче горело, и уложили Севера на обеденное ложе Ария. Бедняга медик пытался во всем подражать римлянам и предпочитал обедать лежа, [27] а не сидя, «как все приличные люди», по выражению Мосхида.

Дима торопливо накладывал повязку. Он уже понял, что шансов у Севера почти нет и что уповать можно только на железное гладиаторское здоровье.

– Вадим, – сказал вдруг Мосхид незнакомым голосом, – Воконию лучше не знать, что ты принимал участие во всей этой истории. Поверь мне.

Дима молча посмотрел ему в лицо. В Мосхиде было что-то от неистребимого русского типажа в ушанке с незавязанными ушами.

– Иди спать, – сказал Мосхид.

И Дима ушел.

Наутро казарма была взбудоражена событием. Воконий рвал и метал. Врача нет! Лучший боец школы умирает! О, если бы у этого Севера была совесть, он погиб бы на арене и принес своему доброму, любящему ланисте тысячи так четыре сестерций. [28] Но сдохнуть бесплатно, из-за бездарной пьяной драки? Это ли не подлость!

Среди бойцов школы было немало умельцев, и за Севером организовали хороший уход. Они притащили серу и птичьи яйца для отвращения беды, [29] произнесли несколько неотразимых заклинаний, но начиналось воспаление, и как бороться с этим, они не знали.

Дима Баранов, скрипя зубами, занимался во дворе фехтованием, подстегиваемый язвительными замечаниями Гемеллина, который имел свое мнение о причинах задумчивости юного гладиатора. Мосхид, обтирая руки о подол, вышел из кухни и призвал Баранова.

– Тебя хочет видеть Воконий.

– Что случилось? – спросил Дима, опуская деревянный меч.

Воконий уже шел им навстречу.

– Вадим, – сказал он. – Север в бреду повторяет твое имя. К чему бы это?

– Может, он думает, что я мог бы ему помочь? – предположил Дима, глядя в землю.

Воконий с интересом уставился на него.

– А ведь и правда, – сказал он. – Я и забыл. Ты же по справке врач.

Диму осенило.

– Я мигом! – крикнул он. – Я сейчас!

И умчался к себе в комнату. Он вспомнил, что в кармане сюковского комбинезона, который валялся в его комнатушке, лежит здоровенная ампула пенициллина.