Бывшие сюковцы вкусили всю прелесть своей неслыханной славы. Но хотелось им и простого, человечного – встретиться с родным городом, пройтись по его улицам, ощутить свою связь с окружающей средой. На это им был выделен целый день.

Две неразлучные подруги, Инка и Майя, и сам знаменитый командир втроем отправились гулять по набережной реки Фонтанки.

День был сентябрьский, пронзительно-синий. От Летнего сада ветер гнал листья по свежим доскам набережной, и они мчались, пока встречный порыв не взбивал их и не швырял в черную мазутную воду, где они сразу успокаивались. Мягкие сверкающие комбинезоны трех отважных звездолетчиков были заметны издалека и привлекали всеобщее внимание.

– А все-таки хорошо дома, на Земле, – сказала Инка.

Над крышами домов плыл темно-синий купол Троицко-Измайловского собора.

– Говорят, он все еще действует, – задумчиво сказал Иван, кивая на собор.

Девушки переглянулись за его спиной, и Майя сказала:

– Вань… Давай подойдем поближе, посмотрим, а?

– Да что вы меня спрашиваете? – засмеялся Иван. – Ведь мы не на ракете. Мы ДОМА!

– Привыкли за семь-то лет, – застенчиво ответила Майя.

Все трое свернули в проходной двор, который, естественно, был заколочен. Несколько раздосадованные этим препятствием, звездолетчики попытали счастья во втором дворе, в третьем и, наконец, рассвирепевший Иван попросту оторвал доски.

Звездолетчики прошли через низкую, вросшую в асфальт подворотню и опять оказались во дворе. Это был типичный «колодец». Возле одной стены на садовых лавках сидели унылые существа женского пола. В песочнице возились дети. Обитатели «колодца» прекратили разговоры и дружно уставились на пришельцев из космоса. Сюковки увидели детские рожицы, преисполненные искреннего любопытства, и взвизгнули от восторга.

– Ой, какая прелесть! – сказала Майя. – Какие маленькие… И как смотрят. Как будто все понимают.

– Иван, сфотографируй нас, – попросила Инка, срывая с шеи фотоаппарат. – Пожалуйста.

Она бросила фотоаппарат Ивану, торопливо подхватила на руки двух детей и улыбнулась в объектив. Тотчас одна из женщин безмолвно повисла на Терочкине, вцепившись пальцами в его горло. Иван принялся отталкивать ее локтем, но все было бесполезно: хватка у дамы оказалась бульдожья. Более дурацкую ситуацию трудно было себе представить. И в тот момент, когда звездолетчик решился врезать этой фурии, руки ее ослабли. Иван вздохнул свободнее, но повернуться и заговорить не успел: ему самому врезали. И довольно чувствительно.

Рухнув на асфальт, Иван успел услышать голос мужчины, обращенный к Инке:

– Отпусти детей, ты.

Инка пожала плечами. Детишки улизнули к матери и из-за ее подола вытаращились на незнакомцев.

Тот же голос произнес:

– Убирайтесь отсюда.

– Да ты хоть знаешь, кто мы такие? – возмутилась Майя.

Ответ прозвучал незамедлительно:

– Дерьмо собачье.

Иван с трудом поднялся на ноги и полез в карман за лазерным пистолетом, с которым никогда не расставался. Значит, правда, что в родном городе возросла преступность. Что ж, он, Иван, никогда не стоял в стороне от борьбы. Одним бандитом будет меньше. Подумать только, напасть на космонавта-гуманиста, на героя… напасть со спины, подло…

Оборванец-бандит действительно был малосимпатичен: потерявшие цвет штаны с большими накладными карманами подвязаны облезлым ремешком, который свисал, как хвостик, из-под рваного серого свитера; светлые волосы оборванца коротко острижены.

Увидев направленный на него пистолет, бандюга засунул руки в карманы по самые локти и нагло ухмыльнулся.

Неужели ради таких вот потерявших человеческий облик существ мы терпели трудности и невзгоды дальнего перелета? Рисковали собой? Открывали новую цивилизацию?

И тут Иван услышал нечто неожиданное.

– Стреляй, стреляй, Жанно. Не стесняйся. В конце концов, в этом есть своя логика.

Перед Терочкиным был Дима Баранов.

На лестнице остро пахло кислым.

– В блевотину не наступи, – предупредил Баранов. Иван содрогнулся всем телом.

Дима открыл дверь, отпихнул подбежавшую приласкаться лохматую придурковатую собаку и пошел по длинному узкому коридору. Обои висели клочьями и кое-где были прибиты гвоздями. Прижимаясь к стене, мимо скользнула женщина с кастрюлей в руках и куда-то канула. Наконец они вошли в барановскую комнату, и Терочкин вздохнул с облегчением.

Комната была перегорожена шкафом. Дима зажег лампу с жестяным абажуром. На столе, покрытом облезлой клеенкой, стояли керосиновая лампа и маленькая электроплитка.

– Садись, – пригласил Дима, смахивая мимоходом крошки.

Иван присел на крашеную табуретку. Баранов содрал с себя свитер и обнаружил невероятно грязную пижонскую рубаху в цветочек. Он залез под стол, выволок оттуда картонный ящик с картошкой и с ходу принялся ее чистить.

Терочкин молчал. Ему было и стыдно, и противно, в душе он проклинал себя за то, что приперся в эти трущобы. Но удрать вот так сразу было неловко.