– У нас только чай да несколько лепешек от вашей жены, Лю Рунде, – сказал я. – К сожалению, больше ничего предложить не можем.

Он кивнул.

– Нет нужды объяснять.

В папке у него была подробная карта Нанкина. Должно быть, он работал над ней последние дни. Когда чайник был на столе и чашки наполнены, он разложил передо мной карту.

– Это, – сказал он, поставив кружок за Чанчжоу, – дом старого приятеля. Он очень богатый человек – торгует солью. Дом у него огромный, богатые кладовые, на участке имеется колодец со свежей водой, гранатовые деревья. Место неподалеку от Пурпурной горы. А это, – он поставил крестик в нескольких ли от прежнего места, – ворота Тайпинг. Ходят слухи, что стена в этом месте сильно разрушена при обстреле. Вряд ли японцы, устремившись на запад, станут оставлять здесь много людей. Если мы сюда проникнем, то по закоулкам сможем выйти к Чанчжоу и двинемся по реке в северном направлении. Город Чанчжоу не имеет для японцев стратегического значения. Если нам повезет, найдем лодку, переправимся в глубь страны и затеряемся в провинции Аньхой.

Некоторое время мы сидели молча. Каждый беспокоился за семью. Словно отвечая на мои невысказанные сомнения, Лю кивнул.

– Да, знаю. Все зависит от того, останутся ли главные японские силы в районе Сянгана и Мейтана.

– По радио говорят, на днях будет объявлено о создании комитета самоуправления.

Он посмотрел на меня очень серьезно. Такого отрешенного взгляда я у него не припомню.

– Милый, милый мастер Ши. Вы не хуже меня знаете, что если останемся здесь, то уподобимся крысам в сточной канаве. Будем сидеть и ждать, пока японцы нас обнаружат.

Я приложил к голове пальцы.

– Да, – пробормотал я. Глаза мои неожиданно наполнились слезами, и мне не хотелось, чтобы Лю их заметил. Но он стар и умен. И тотчас понял, что был не прав.

– Мастер Ши, не вините себя слишком сильно. Я и сам действовал не лучшим образом. И тоже обвиняю себя в гордыне.

По моей щеке пробежала слеза и упала на стол, в глаз дракона. Я тупо на нее уставился.

– Что я наделал? – прошептал я. – Что я сделал со своей женой? С ребенком?

Старый Лю наклонился и накрыл мою руку своей ладонью.

– Мы совершили ошибку. Мы все ошиблись. Проявили невежественность, только и всего. Мы оказались невежественными – вы и я.

Иногда люди забывают посочувствовать. Вместо этого начинают во всем обвинять тебя, даже за поступки, которые ты совершил, не сознавая, что они были неправильными. Когда я рассказала о том, что произошло в доме, Ши Чонгминг первым делом захотел узнать, не завалила ли я его расследование. Не рассказала ли о том, что он ищет? Я выдала ему отредактированную версию того, что сделал Джейсон, и о последствиях этого поступка – приходе медсестры. Даже после этого Ши Чонгминг не выразил сочувствия. Он хотел знать больше.

– Что за странный поступок! О чем только ваш друг думал?

Я не ответила. Если бы я рассказала ему о Джейсоне, о том, что происходило между нами, повторилась бы та же история, что и в больнице. Тогда люди шептались о моем аморальном поведении и, глядя на меня, думали о грязных дикарях, спаривающихся в лесу.

– Вы меня слышали?

– Постойте. – Я поднялась со стула. – Объясню все подробно.

Подошла к окну. На улице по-прежнему шел дождь. Вода с деревьев капала на сложенные в штабель соломенные маты.

– То, что вы попросили меня сделать, оказалось очень, очень опасным. Один из нас мог погибнуть. Я не преувеличиваю. А теперь хочу рассказать что-то очень важное… – Невольно вздрогнув, я стала растирать гусиную кожу на руках. – Это гораздо серьезнее, чем вы могли себе представить. Я кое-что обнаружила. Невероятные вещи.

Ши Чонгминг неподвижно сидел за столом, лицо его было напряжено.

– Я слышала, – сказала я, понизив голос, – что мертвые человеческие тела разрезают и используют как лекарство. Потребляют. Понимаете, о чем я? – Я перевела дух. – Каннибализм. – Сделала паузу, чтобы он вник в то, что я говорю. Каннибализм. Выговоренное мною слово, казалось, проникло в стены и впиталось в ковер. – Вы, наверное, скажете, что я безумна. Знаю, что скажете, впрочем, я привыкла, и мне плевать. Заявляю: то, что вы ищете, профессор Ши, является человеческой плотью.

Лицо Ши Чонгминга выразило чувство страшной неловкости.

– Каннибализм, – повторил он. Его пальцы задвигались. – Я не ослышался?

– Да.

– Поразительное предположение.

– Я и не думала, что вы мне поверите. Я хочу сказать, что если бы об этом услышали в Гонконге, то…

– У вас, как я понимаю, имеется доказательство.

– Я повторяю то, что слышала от людей. Фуйюки управлял черным рынком. Вы когда-нибудь слышали о дзанпане? В Токио говорили, что студень, которым торговали на рынке, был…

– Сами-то вы что видели? А? Может, видели, как Фуйюки пьет кровь? Может, он источает зловоние? А кожа у него красная? По этим признакам узнают людоеда, вы это знали? – В его голосе звучала горечь. – Интересно, – сказал он. – Интересно… Наверное, его квартира напоминает ужасную кухню «Речных заводей» [80] . И там повсюду свисают конечности. А на стенах, вместо обоев, человеческая кожа?

– Зачем вы меня дразните?

На его лбу выступила испарина. Под высоким воротником мандарина ходил кадык.