— Ну чего ты?

— Чуть не убило, — просипел тот, словно еще не веря, что он чудом остался жив.

— А пила где?

— Вот, — он поднял и протянул два обломка пилы. — Что теперь будем делать?

Хисматулла чуть не заплакал от обиды, но, взглянув в растерянное и жалкое лицо напарника, сжал зубы, нахмурился:

— Ладно, со всеми бывает, кто впервой… Бери топор!

Они обрубили ветки, очистили от коры ствол и не успели выбрать другое дерево, как стемнело и нужно было идти на ночлег.

В рубленом, барачного вида балагане было тепло и сумрачно. Маленькая железная печка, стоявшая посредине, и освещала балаган и обогревала, но тепло было только тем, кто находился близко около нее. На длинном колене железной трубы, протянувшейся под потолком, уже висели мокрые портянки, от них шел пар, и в воздухе круто замешивался запах пота и давно не стиранных рубах.

Пристроившись на краешке нар, боясь, как бы его не согнали и с этого места, Хисматулла прислушивался ко всему, приглядывался.

— Говорил я тебе, мусульманин — это мусульманин, он всегда поможет правоверному, — с горячностью утверждал человек с острой козли ной бородкой своему соседу. — Кто оказался прав?

Сосед его сидел к Хисматулле спиной и чинил лапти, но, как только он начал говорить, Хисматулла узнал по голосу Сайфетдина.

— Что ты ко мне пристал? Видишь, я лапти чиню, — отвечал Сайфетдин. — Дело не в мусульманине, а в человеке, понял? Рано еще хвалить! Хваленая девушка на свадьбе воздух портит, слыхал? Вон Хажисултан или Галиахмет— бай… Какой мне толк от того, что они правоверные, раз в животе у меня и так и так пусто? Галиахмета хоть тупым ножом режь — кровь не покажется, такой жадный! Чего ж ты этого нового выгораживаешь? Живы будем, поглядим, что за птица этот Рамей, а пока судить без толку…

— Ошибаешься, Сайфетдин-агай! Я его сам видел, он на плохого человека не похож. Улыбнулся мне и сказал: Никого без работы не оставлю…

— Ладно, ладно, — отмахнулся Сайфетдин. Он натянул лапоть на колодку, поддел острием кочедыка сплетение, пропустил лыко через отверстие и постучал по этому месту, чтобы расправить строчку.

— Посмотрим еще, кто прав будет! — не унимался человек с козлиной бородкой.

Хисматулла обратился к нему:

— Агай, скажи, о чем спорите?

— Не спорим, а говорим! — раздраженно ответил тот.

— А чего ты задаешься? — спокойно заметил Сайфетдин. — Тебя по-хорошему спрашивают! Знаешь — ответь, а не знаешь — так и скажи, что не знаю, мол, — и пропустил лыко в новое отверстие.

— Кто не знает, я?.. — человек с козлиной бородкой задохнулся. — Да разве есть хоть что-нибудь, чего я не знаю?! Ведь и эти новости вы узнали от меня! Знали вы, что управляющий приехал? Не знали! Знали, что за крепления вдвойне платить будут? Нет!

Однако скоро, сменив гнев на милость, он отвел Хисматуллу в сторону и стал шептать что-то.

— Балаболка! — тихо сказал Сайфетдин. — Язык, как мочало, обтрепался…

Тем временем человек с козлиной бородкой, разойдясь, стал говорить громче:

— Новый управляющий, Гарей Накышев его зовут, запомнил? Так вот, запомни сразу и другое — он свой, мусульманин, хороший человек. Вчера он из Оренбурга приехал, я его встретил, когда крепы отвозил на санках. Он сам меня остановил, за руку поздоровался, говорит: Салям! Ей-богу, не вру, зачем мне врать? Сам остановил и поздоровался, рука белая, мягкая, веселый такой, все время смеется! Говорит, как тебя зовут, передай, говорит, своим, что нарубленные крепы я все у вас скуплю и за ценой не постою! Вот какой он, наш новый управляющий! По плечу похлопал, говорит, чем занимаетесь, приходите ко мне, у меня ни один без работы не останется…

— И, таких ребят, как я и Мутагар, на работу возьмет? — спросил Хисматулла, указывая на своего напарника.

— А почему нет? Конечно, возьмет! Он свой человек, это сразу видать! А если б не был свой, разве стал бы он с таким, как я, за руку здороваться? .

— И у нас купит заготовки? — спросил один из старателей. — Мы много нарубили…

— Купит! Я сам ему скажу, будь уверен!

— А сколько будет платить, не сказал?

— Я и не спрашивал, как можно? Ты что думаешь, если он со мной за руку поздоровался, он от этого таким, как я, стал? Нет, наш начальник — большой человек, самому Рамею близкий, говорят! А уж богаче Рамея никого нет, все прииски у него в руках!..

— Как Хажисултан? —робко спросил Мутагар.

— Что там Хажисултан, ему и Галиахмет— бай в подметки не годится! Тьфу! Все наши баи для него — сор, не больше! У Рамея знаешь сколько добра? Лошади и коровы тысячами, по тысяче в каждом стаде, вот какой он богатый!

— Сам видел? — не отрываясь от работы, на смешливо спросил Сайфетдин.

— Не видел, говорили мне…

— А не видел, так и не бреши! Он же в Оренбурге живет, где там скот держать? У него в руках золото, плевать ему на твоих коров!