обстоятельствах, а потому мозг упрямо сопротивляется пробуждению, говоря хозяину: «Слышь,

друже, там ведь, снаружи, мерзопакостно и бесприютно! А тут мы чувствуем себя довольно сухо и

комфортно. И если ты, элемент несознательный, надумаешь сейчас пробудиться, то все прелести

заиллюминаторной погодки ощутишь в полной мере на своей шкуре. Так что не ёрзай, спи, пока в

бочину не ткнули!» Загрибука послушно спал. Зарывшись в пледы калачиком, максимально

отодвинув от себя повседневность.

— Иииииии-ууууууыыыыыыыыыыы, — говорил на очередном повороте трамвай, подобно

расстроенной скрипке в руках внезапно решившего овладеть ею подростка, не имеющего ни

слуха, ни чувства ритма.

Дример дремал. Что само по себе разумеется. Слипер спал. Тоже очевидно. По статусу

положено.

— Эй, на камбузе! Голову отхрапите! — Певучий голос с тюркским акцентом заставил

приоткрыть-таки глаза сразу всех.

— Чё? — Слипер поднялся на локте.

16

0

— Шо? — Дример натянул плед по самые уши и задвинул Шапку-Невредимку в обратном

направлении, то бишь на глаза.

— Свистать всех наверх! Земля прямо по борту! — Красная Тюбетейка заткнула обвязательные

спицы за пояс передника своей школьной формы.

Трамвай тихим ходом подполз к краю тоннеля и встал, скрипнув на древних рельсах.

— Где это мы? — Загрибука развернулся клешнями, словно рачок из раковины.

— На краю степи безоглядной! — Казашка засунула за щёку недовязанный кусочек пирожка и

деловито стала дегустировать сей допинг. — Граждане пассажиры, прямо говоря и по-честняку,

путь, типа, кончился! Чего делать дальше — вам решать. Мне на разворот. Вот и знак тут висит

для особо сумлевающихся.

Знак действительно висел. На выезде из тоннеля к стене был приколот булавкой блокнотный

листок с мазюльками, время написания которых Загрибука определил как строгодитячий

подсебяписательный период начала юги. На замызганном сгущёнкой и отпечатками масюсеньких

пальцев листке цветными карандашами был накалякан-намалякан «волчок». Детская игрушка,

напоминающая межгалактический летательный аппарат дискового укладу. И надпись: «Тикай

вкруголя!» И ниже для пущего увещеванию: «Не бузи! Буки не спят!»

— Это, судя по почерку, само Потолочное Разумение писало когда-то! — уважительно

заметила Красная Тюбетейка.

— Упс! — Кот сонными глазами виновато посмотрел на казашку: — Мы тут тебя, уважаемая, в

самую глушь затащили поди со своими проблемами.

— Не волнуйся за меня, — улыбнулась она. — Семью семь кругов по Лабиринту для Воина —

не карма!

— Нам туды? — спросил Дример, тыркая пальцем в мутный туман, который клубами застилал

всё далее тоннеля.

— И сюды! — кивнула казашка. — Что ж, кэзэрлэ дуслар, пора резюмировать экскурсию.

— Рэхмэд, айна-лайна-джан! — Слипер молитвенно сложил руки и поклонился. — Вписка эта

за шкуру случайную туристическую — великий эпос всех времён. Вам ведь теперь из-за нас

придётся по Большой Дуге Лабиринта крутить вокруг всея шара, верно? Ёктить, всё чужестраньше

и чужестраньше…

— А для тебя очень страшно будет попрыгать через скакалочку тут, если я попрошу? —

засмеялась она.

— Нет, конечно! Я — попрыгаец ещё тот! — улыбнулся Слипер.

— Во-о-от, а ведь когда-то и шаг первый боялся сделать. — Она назидательно посерьёзнела. —

Так и я. Знал бы ты, сколько раз мне пришлось весь Лабиринт с восхода до заката во все концы

испрыгать, так и не парился бы над судьбинушкой моей! Это для вас через пару Слоёв

провалиться — жуть чужестранная, а для меня — что на дачу за картошкой сгонять. Я ж со степей

сама родом, всю жизнь в седле и от края до края. Мне привычно. Так что не бери в голову. Она,

чай, не безразмерная.

16

1

— Гут-гут! — согласился Слипер, надевая тапочки и приглаживая светлые волосы.

— Прямо? — коротко спросил Дример, вглядываясь в сторону кабины.