понесли бережно домой. И стали дома на кухне пить много чаю с печенюшками и читать вслух

друг дружке по очереди странное спослание, выкинутое на потребительский рынок издательством

«Сонечка». А книжицу эту написал некий взбалмошный и не врубающийся ни во что с ходу

шаманист-блокнотник Карлсон Ибн-Каштанов. И так этой книгой Слипер и Дример увлеклись,

что совершенно с головой ушли в предлагаемые там рецепты по крышесдвигательству и

головоулётности. И преуспели в том немало. А чтобы особо не вызывать зависти у сограждан

(конечно, завидно, когда шляются тут, понимаешь, под ручку и вроде как ни колёс не жрут, ни

хмарь-траву не дуют, ни пылью ангельской не закидываются, а ходят всё время оттаращенные с

улыбой до ушей), купили они в глуши лесной дом вековой давности, да и всё чаще стали в нём

пропадать.

Вот и на этот раз Слипер собрала свой жёлтый рюкзачок, накромсала в него бутеров, залила

термосок чаем и стала поджидать Дримера с работы. И прыгнули они вечерком в машину, да и

укатили из Пургопетрика пораньше, покуда стоячий асфальт не вздыбился над канальцами и

реками.

41

3

И приехали к себе в древний дом, в деревню Дрезище. Погрелись на солнышке днём, полопали

клубнички с огорода, подивились, сколь много в этом году нарылось по грядкам куч кротовых, да

и собрались к вечеру пошаманить всерьёз. А колдунить они решили без шуток. Ибо давно мутили

к проверке фактической технику глубокого заплыва в совместное Осознанное Сновидение. И

залегли на узкой кроватке, проделали все дыхательные и умозрительные упражнения, втянулись

по швам, прикрыли глаза.

— Ну что, — одними губами прошептала Слипер, — как говорится, Земля, прощай! — она

усмехнулась.

— В добрый путь! — ответил Дример и нажал, не открывая глаз, кнопку секундомера, чтобы

замерять время, проведённое ими во сне.

Он не знал тогда, что отжать её обратно будет уже некому. Не прошло и пары минут, как им

вдвоём удалось вместе соскользнуть в состояние сна. Мерное согласованное дыхание разносилось

по дому в деревенской тишине. Слипер и Дример погружались всё глубже и глубже, врата за

вратами проходя ступени сна. И не слышали, как под полом, прямо под их кроватью, нечто вдруг

зашуршало и заёрзало. Заблудившийся крот, сдуру попавший в подпол, перепуганный насмерть,

тоже теперь пытался устроиться поудобнее и поспать, ибо от нервов и напрасного плутания вдоль

фундамента потерял все силы.

Всё замерло в доме. Полная луна светила в окна и отражалась на позолоченном лице сфинкса,

что стоял на подоконнике в изголовье кровати. Холодильник пару раз натужно хрюкнул и,

задрожав, тоже затих.

Никто и не видел, как два тела на кровати внезапно засветились, пошли неоновой рябью и

вдруг заморгали, словно светильник с перебитой проводкой. А потом они просто исчезли. И

вместе с ними так же заморгал и исчез не только жёлтый рюкзак, но и несчастный, случайно

попавший под их кровать крот, который в это время тихо сопел и знать-то не знал ни о каких

техниках совместного Осознанного Сновидения. Короче, попал под раздачу.

Так Потолочное Разумение высшим своим указом и баламутностью отправило очередных

бормотунов, вроде Масюськи с Масявкой, из Пургопетрика в запредельно дальнее пешкодралово

без турпутёвки.

Свет нам светочно сияет, осветив всея светы

За окном колыхалось лиловое море цветов. Стрелочник Белочкин сидел на кухне и о чём-то

ворковал с вновь приобретённым жителем своей квартиры, облезлым подкустовым выползнем,

которого очередному гостю пришлось тут поспешно оставить. Сам гость чрезвычайно торопился,

а потому был отправлен Стрелочником в торопыжное злоключение на одну из весьма

непривлекательных планет, дабы плотно поработать над своими детскими комплексами и

обучиться манерам неспешного восточного чаепития.

41

4

Чайник мирно булькал. Печенюшки на столе осып[а]лись лиловой пыльцой.