Ник внимательно слушал план полковника. В заключение Шрек протянул ему карту – геодезический вариант гор Уошито, – на которой была отмечена точка, где должен находиться Боб в исходное время. На расстоянии часа ходьбы в любом направлении и будет выпущена сигнальная ракета. Затем полковник передал Нику 40-миллиметровую ракетницу.

– Нам не хочется, чтобы Боб перестрелял нас, как щенят. Поэтому нам надо видеть его идущим, чтобы мы были уверены в том, что он не сидит где-нибудь в засаде на какой-нибудь вершине. Он может спокойно убить муху с расстояния восемьсот ярдов.

– Может быть, вы тоже кого-то приготовили, чтобы убить его, – возразил Ник.

– У нас никого нет. Кроме того, мы не можем его убить, потому что с ним может не оказаться кассеты и Приложения Б. Здесь и он застрахован, и я. Обоюдные сдерживающие условия. Мир держался на этом более пятидесяти лет. Я сделаю так, что окончательный обмен произойдет на достаточно большом пространстве, где ни до вас, ни до нас не добьет никакая винтовка.

– Гм-м-м… – Ник явно сомневался.

– Как только обмен состоится, мы с вами расходимся, – завершил изложение плана полковник, – игра на этом заканчивается. Он получает женщину и свободу. ФБР считает его мертвым. Захочет – может прожить еще одну жизнь. Да, он умеет воевать, но теперь война окончательно для него закончится. Ему пора найти себе укромненькое местечко где-нибудь в Монтане, где полным-полно оленей и антилоп и наслаждаться стрельбой и любовью со своей женщиной сколько его душе угодно.

Ближе к вечеру в этот же день от отеля в направлении небольшого аэропорта, находящегося в двадцати милях южнее Литл-Рока, отъехал маленький фургон. В нем сидели трое: один из них был Эдди Никлс, второй – странного вида человек с головой и плечами греческого бога и скрюченным телом калеки; он тихо сидел в глубине фургона в инвалидном кресле вместе со своей знаменитой винтовкой, не промолвив пока что ни слова. Никлса это раздражало. Если Боб его просто пугал, то этот снайпер внушал ему ужас, потому что от него осталась как бы половина человека. Казалось, что от него исходит дух смерти. Он напоминал Эдди мясника или палача.

– Что-то меня здорово пугает эта чертова туша, – сказал шепотом Никлс своему приятелю, третьему в их компании, такому же, как и он сам, молодому парню, случайно уцелевшему в перестрелке на Боун-Хилл только потому, что вовремя успел добежать до дороги.

В ангаре они подъехали к блестящему серебряной краской ДС-3, у которого под иллюминаторами зелеными буквами было написано: “УПРАВЛЕНИЕ ВОЗДУШНЫХ СООБЩЕНИИ АРКАНЗАСА”. На фюзеляже, ближе к хвосту, виднелись раскрытые на три четверти дверцы грузового люка.

Никлс вышел из машины, подошел к самолету и переговорил с пилотом. Заглянув в грузовой отсек, он увидел там небольшой вездеход, смонтированный на базе трехколесной “хонды” и оборудованный специальными пружинящими устройствами под сиденьем и дополнительными амортизаторами. Все это было предназначено для того, чтобы максимально уменьшить силу удара при приземлении, а потом обеспечить плавность движения по пересеченной горной местности. Вездеход был закреплен толстыми желтыми веревками, сверху лежал огромный брезентовый мешок с тщательно уложенным парашютом.

– Ну как, командир, все в порядке? – спросил он техника, который проверял снаряжение и крепление.

– Высший класс, – ответил тот.

Никлс вернулся к фургону.

– Сэр, я должен вас погрузить на…

– Не мешайся. Опусти борт и можешь идти.

– Есть, сэр.

Никлс опустил заднюю стенку и выкатил трап.

Отойдя в сторону, он наблюдал за тем, как пожилой человек наклонился, вынул упоры из-под колес инвалидной коляски и съехал вниз. Потом он медленно приблизился к самолету.

На Скотте была черная бейсбольная шапочка, из-под которой виднелось разукрашенное черной и зеленой краской лицо. Он был одет в темную камуфляжную форму и тяжелые черные ботинки. В специальном жестком пластиковом чехле, прикрепленном к внешней стороне кресла, лежала его винтовка. В наплечной кобуре висел браунинг “Хай Пауэр”.

– О’кей, – прокричал Никлс технику, – давай ремни.

Сверху спустилось специальное приспособление, которое он продел под кресло. Потом опустился большой крючок. Все это управлялось по проводам, небрежно свисавшим из люка.

– Вот эта сетка для вас, сэр, – сказал Никлс, обращаясь к Скотту.

Скотт посмотрел на Никлса, и тот понял, какое унижение испытывает сейчас этот беспомощный мужчина. Как мучительно, наверное, находиться среди здоровых сильных молодых парней! Но он без всяких признаков жалости к себе залез в эту упряжку, пристегнул ремни и приготовился к подъему. Сжав губы и прищурив глаза, Скотт терпеливо ждал, пока его поднимали на борт самолета, как кусок говядины.

Наконец Лон был свободен. Он падал в темноту, чувствуя, как его насквозь продувает ветер. На какое-то время он снова стал крепким и здоровым юношей, который гулял по холмам Коннектикута в двадцати милях от Нью-Хейвена вместе со своим отцом. Солнце напоминало мазок бронзовой краски на черном холсте.