Капитан Ван Вейде, зная нрав Скелета, предположил, что пиратам могло показаться мало захваченной добычи и они отправились дальше в поисках еще большей. Это соображение признали весьма вероятным и прочесали окрестности. Скоро нашли и следы. Они вели к одной бухте, неподалеку от мыса Тибурон. Видимо, Йоханн-Скелет и его люди отправились туда, надеясь захватить испанскую барку с грузом.

Капитан Ван Вейде не имел решающего голоса в нашей разношерстной толпе. Распоряжался Старый Рок, который появился в тех краях, когда нас всех еще не было на свете. Тем не менее наш бравый шкипер вместе с господином Эвелином попытались склонить пиратов вернуться в лагерь и предоставить Йоханна-Скелета и его шайку их собственной судьбе. На мой взгляд, так и следовало поступить. Однако старый вожак заупрямился. Он сказал, что Скелет и его люди зарвались, но бросать их нельзя. И мы отправились по следам.

Блуждания по лесу так утомили меня (незаметный Гримо и на этот раз остался в лагере), что я не раз и не два испытывал желание упасть в траву и не шевелиться по крайней мере половину суток.

Но все на свете кончается, даже неприятности. Мы вышли на открытую местность и увидели невдалеке гавань и океанскую гладь.

Когда мы подошли поближе, я пожалел, что мы вообще не заблудились в джунглях. Моим глазам предстало зрелище разоренного селения, несчастные жертвы и пираты, самым отвратительным образом празднующие свою победу, как будто это можно назвать победой.

Однако не все предавались пьянству и грабежам. Несколько из них, очевидно наиболее алчных, никак не могли успокоиться и пытали пленных, добиваясь, чтобы те признались, куда они припрятали свое добро.

Испанцы в тех местах имеют все основания опасаться нападений пиратов и действительно часто прячут сбережения и ценности. Но на этот раз пираты напали неожиданно, и бедняги совершенно ничего не могли им сказать. Мне, сударь, никогда не забыть одного испанского офицера, командовавшего маленьким отрядом, охранявшим гавань. Почти все его солдаты погибли в схватке с пиратами, а он, раненый, попал в плен. Пираты предлагали ему жизнь и даже свободу в обмен на точные указания о времени прихода в гавань ожидавшегося торгового судна и помощь в его захвате.

Однако он твердил:

— De ninguna manera; porque mas vale morir como soldado honrado! [34]

И вскоре умер на моих глазах, истекая кровью под пытками. Испанцы храбрые солдаты, сударь. Пираты разграбили селение, но, опасаясь, что испанцы, узнав, что произошло в гавани, вышлют сюда крупные силы, уже подумывали о том, что пора уносить ноги. Поэтому после короткого совещания было решено выступать немедля. Награбленное добро заставили тащить всех, в том числе и меня.

Когда мы выступили в обратный путь, уже смеркалось. Как я не умер той ночью, сударь, мне до сих пор непонятно. Не знаю, как я дотащился до лагеря. Гримо с трудом узнал меня, полуживого, или вернее — полумертвого.

После этого я твердо решил бежать, как только представится случай. Гримо был со мной согласен. Мы решили все-таки рискнуть добраться до Сен-Кристофера. Надо было составить план бегства. Мы принялись его обдумывать. Даже если принять во внимание, что план был недурен, нам никогда бы не удалось так блестяще реализовать его, если бы не один человек, которому я буду благодарен до конца дней своих.

— Кто же этот человек?

— Его имя — Александр Эвелин, — торжественно произнес Планше.

— Сегодня, сударь, я расскажу вам историю нашего бегства от пиратов, важно сказал Планше, — бегства, которое избавило нас от невольного соучастия в преступлениях. Господин Эвелин сочувствовал нам, да и сам-то он никак не похож на пирата. Однако он считал, что все мореходные нации — и мы, и англичане с голландцами — ведут справедливую войну против испанской короны. И в этой войне все средства хороши, потому что испанцы, в свою очередь, также не брезгуют ничем.

— Почему он считал справедливой войну без правил? Солдату претят убийства из-за угла.

— Его точка зрения была такова, сударь. Поскольку в Новом Свете Бог поселил индейцев, говорил он мне, то исконными хозяевами всех этих мест следует считать именно их. Дон Колумб случайно наткнулся на эти обширнейшие, как это теперь ясно, земли. Совершенно случайно, можно сказать, по ошибке. Наткнулся, блуждая в поисках нового, более короткого пути в Индию.

Испанцы увидели простодушных полуголых дикарей и быстро поняли, что их легко обмануть. Этим они и занялись. Заметьте, сударь, что я лишь излагаю точку зрения господина Эвелина. Как ни доверчивы были местные обитатели, но наконец и они поняли, что с ними поступают вовсе не по-христиански, не так, как учили их поступать белые миссионеры, прибывавшие с испанцами. Они стали сопротивляться.

Но их оружию было далеко до европейского. Индейцев начали истреблять, постепенно загоняя их все глубже в дебри материка и захватывая их земли.

Дело дошло до того, что его католическое величество король Испании объявил весь Новый Свет своим владением и запретил туда доступ кому бы то ни было другому, сделав разве что исключение для португальского монарха. Это обстоятельство всегда вызывало у господина Эвелина неподдельное возмущение. Он заключал, что раз испанцы поступают с индейцами несправедливо и грабят их, то и сами вполне заслуживают такого же обращения.