— Дон Алонсо де Кампо-и-Эспиноса, сударь.

— Да, вот именно… что этот… дон э-э… Эспиноза был не промах подраться?

— Как вам сказать — и да, и нет, сударь.

— Да — это да, а нет — это нет. Тут, по-моему, третьего не дано.

— Я имею в виду вот что, сударь, — пояснил рассудительный Жемблу. Мой хозяин, кажется, не был большим любителем затевать потасовки, но много путешествовал под вымышленными именами, подвергаясь серьезной опасности. Вот поэтому-то он и требовал от меня всегда держать оружие в порядке.

— Значит, твой господин, как и я, был на государственной службе? Только служил он, видно, другому королю.

— Может, оно и так, сударь, но никаких чинов, однако, не имел. Хотя в Новом Свете он даже приказывал капитанам военных кораблей, и те подчинялись ему. Это было в то время, когда мы гонялись по проливам за пиратами.

— Выходит, ты тоже гонялся за пиратами вместе со своим господином, Жемблу?

— Выходит, так, сударь. Хотя, разумеется, и не по своей воле.

— И много пиратов поймал твой господин?

— К счастью, не слишком-то много, сударь.

— Вот не думал, что ты сторонник пиратов! — со смехом воскликнул д'Артаньян.

— Я не сторонник пиратов, сударь. Я — француз.

— Я — тоже. Но это еще не причина, чтобы одобрять пиратство.

— Однако дело заключается в том, что среди пиратов много наших соотечественников, а на испанских кораблях — ни одного.

— Но ты-то плавал с испанцами, Жемблу, — сказал д'Артаньян, поддразнивая парня.

— Это другое дело, сударь. Я поступил в услужение к дону Алонсо еще во Франции. И в свое оправдание я могу сослаться на то, что даже не подозревал в то время, что он испанец.

— Дон Алонсо так хорошо говорил по-французски?

— Вот именно, сударь. Легкий акцент, не более того. Но ведь в разных частях Франции тоже говорят по-разному. Даже…

— Продолжай уж, любезный, раз начал. Даже я говорю по-французски отнюдь не как парижанин — верно?

— Ну… примерно это самое я и имел в виду, только боялся прогневать вас.

— Ты совершенно правильно заметил мое произношение, я ведь родом из Гаскони. И тебе нечего бояться моего гнева. Мы, гасконцы, не скрываем своего происхождения, а гордимся им.

— И совершенно правильно, господин д'Артаньян. Всем известно, что самые лучшие солдаты короля Франции — родом из Гаскони, как господа де Тревиль, Дэзэсар и вы…

— А ты, оказывается, льстец, Жемблу.

— Что вы, сударь. Я всегда говорю то, что думаю.

— Ладно, ладно… — проговорил д'Артаньян, которому хотелось порасспросить своего нового слугу о его прежнем господине и их совместных приключениях.

Мушкетер справедливо полагал, что такой способ получше познакомиться со своим слугой ничуть не хуже всех остальных и имеет по крайней мере то несомненное достоинство, что является единственно доступным в данный момент.

— Значит, твой господин… этот дон Алонсо… частенько путешествовал по Франции? Испанец, свободно говорящий по-французски и тайно разъезжающий по стране… Тебе это не показалось странным, Жемблу?

— Говоря правду, — да, сударь. Но это продолжалось недолго, и дон Алонсо уехал в Новый Свет, а меня забрал с собой. Не стану скрывать, я был рад возможности повидать все тамошние диковины, потому что в Нормандии такого ни за что не встретишь — хоть сто лет проживи.

Побеседовав с Жемблу в такой манере еще с полчаса, д'Артаньян так и не уяснил себе, по какой надобности его господин путешествовал по Франции. Относительно же своего слуги у д'Артаньяна сложилось мнение, что это спокойный и рассудительный парень, но с хитрецой, как все нормандцы, и в этом отношении ненамного уступит Планше.

Как мы видим, д'Артаньян продолжал помнить славного малого, исчезнувшего в Ла-Рошели, и часто воспоминания о нем исторгали из его груди печальный вздох.

Между тем близился условленный час. Д'Артаньян выбрал себе шпагу. Он остановился на той, которой нанес графу де Варду четыре славных удара перед отплытием в Англию.

Мушкетер приказал Жемблу вооружиться мушкетом и последовать за ним. Ему понравилось, что парень не стал задавать лишних вопросов.

За Люксембургским дворцом находился большой пустырь, обнесенный оградой. Рошфор был прав, когда полагал, что в такой час там будет безлюдно. Это место нередко посещалось дворянами, собиравшимися скрестить шпаги, но не желавшими, чтобы их постигла судьба Бутвиля. [16]

Рошфор появился с противоположной стороны, почти одновременно с д'Артаньяном.

— Вы все-таки прихватили с собой вашего лакея, — сказал он с насмешливой улыбкой.

— Другой на моем месте, зная вас, привел бы с собой роту, — парировал д'Артаньян.

— Ладно, гасконец. Хватит болтать! Пусть за нас поговорят шпаги, злобно бросил Рошфор.

— Давно пора, — отозвался д'Артаньян. — Только сначала я сделаю вам одно признание, кавалер де Рошфор.

— Какое же? — живо спросил тот, и на его смуглом лице мгновенно отразилось профессиональное любопытство тайного осведомителя.