Впрочем, претензии предъявлять будут, это совершенно очевидно. Родные погибших наверняка сочтут подозрительным список выживших в крушении – оба гида и организатор. И в то, что это в большей степени стечение обстоятельств – того, что вертушка упала именно носом вниз, а они садились в вертолет последними, как и положено гидам, и, соответственно, оказались на самом верху, вряд ли кто-то поверит. Наверняка, будут искать виноватых. Живых виноватых. В свое оправдание Артем мог бы сказать, что они могли бы спасти еще одного-двух человек. Могли бы… вдвоем с Кирьяновым.

Но вот чего Литвинский совершенно не признавал, так это сослагательного наклонения. И никогда не оправдывался. Тем более, вины его здесь не было. Только на душе было все равно очень скверно.

Однако, ему нужно решать свои насущные проблемы. Он остался в чем есть, ни денег, ни документов – все это там, в шале, на базе. Есть, правда, телефон, но он замерз ночью на горе. И изволил «издохнуть». А когда у Артема появилась возможность зарядить его… Первый же звонок.

– Тема?!

– А ты кого рассчитывал услышать?

– Блядь, Литвин… – и пауза. Виталий даже не знает, что сказать. Уже потерял надежду услышать голос друга. Он дозванивался Артему с того самого момента, как в новостях появилась информация о крушении вертолета в районе Медвежьего Клыка. А о том, что Литвин должен быть в составе той группы, он знал – говорили накануне с Артемом по телефону. Звонил на мобильный и слушал о недоступном абоненте. Звонил туда, на базу – там тоже ничего не знали. И теперь вот, когда он вновь, безо всякой надежды, набрал этот выжженный клеймом в голове номер – гудок! И голос… Темкин голос…

– Я тоже рад тебя слышать, Ковалев.

– Сука ты, Литвин…

– Вижу, соскучился…

Виталий даже злиться не может. Ни злиться, ни радоваться. Только опустошающее чувство облегчения: живой!

– Артем… – выдыхает глубоко, голос слушается плохо. – Возвращайся, а? Приезжай. Чтобы я мог тебя собственноручно придушить!

– От такого соблазнительного предложения невозможно отказаться, – усмехается Артем. Потом серьезнеет: – Приеду. С делами тут закончу и вернусь. Все равно здесь сейчас делать нечего.

– Хорошо. Ждем. Ты как? Целый?

– Целый, целый, – успокаивает друга Артем. Они знакомы не один год, многое вместе пережили. И о том, что чувствовал Виталий все то время, когда не знал о его судьбе, тот может не говорить вовсе. Артем это знает сам, чувствует в паузах, в интонациях, в этой нарочитой грубости. Артем это знает, потому что прекрасно представляет, что бы чувствовал сам, будь он на месте Витальки.

Ему выдали бесплатный билет на поезд. Правда, от железнодорожной станции как-то надо будет добираться до базы, но это уже проще. Наймет такси, по приезду расплатится – в шале у него деньги есть. Перед отъездом решил навестить Сашку. И когда шагал по коридору больницы…

– Темка!!!

На него налетают сзади, женские руки обхватывают поверх его рук, между лопаток утыкается нос и что-то хлюпает неразборчиво. Люська?!

Люська. Он, в конце концов, умудряется повернуться, но она его все равно не отпускает, ревет, уткнувшись в грудь. И ему приходится обнять ее, гладить по волосам. Да, она тоже переживала. Не столько за него, сколько за Сашку, но все-таки…

Стоят так довольно долго, поток людей – врачи, медсестры, пациенты, посетители – обтекает равнодушно их с двух сторон, удостаивая изредка любопытными взглядами. Больница – это такое место, где чужим горем, чужими неприкрытыми эмоциями трудно кого-то удивить. Наконец, Людмила финально шмыгнула носом, прерывисто вздохнула. Подняла на Артема зареванное лицо. И вдруг, неожиданно, мокро и щекотно клюнула его в щеку.

– Ээээ…За что?

– За все! – шмыгнула еще раз Люся. – За Сашу.

– Давно приехала? – Артем не хочет говорить на эту тему.

– Нет.

– Сашку видела?

– Да.

– А я как раз к нему. Как он?

– Плохо, – вздыхает Людмила. – Говорит… с трудом. Отключается постоянно.

– Ну, хоть в сознание пришел! Когда я его последний раз видел, он валялся в реанимации бревно бревном.

Люда пихает его в бок – несильно и незлобно.

– Сашка не помнит ничего. С того момента, как вертолет упал.

– Да там и не было ничего интересного, – Артем по-прежнему не хочет говорить об этом. Не сейчас. Слишком много он за последние двое суток говорил об этом. Совсем не с теми людьми. – Ты на чем приехала?

– На машине.

– Меня обратно заберешь?

– Конечно, Темка.

Сезон у них сам собой заканчивается на пару месяцев ранее положенного срока. Но – начальник в больнице в тяжелом состоянии, огромный отрицательный резонанс истории с крушением «вертушки», и поэтому они официально заявляют о закрытии сезона. Настроение у него стабильно скверное.