– Формальность?

– Конечно. Мы живем вместе, нам хорошо вдвоем. Мы любим друг друга. Лично мне больше ничего не нужно. Но если уж тебе так хочется замуж…

– Хочется! – произносит она, вздернув подбородок и с вызовом глядя ему в глаза.

– Валяй, – пожимает плечами. – Замуж так замуж. Я не против.

В ее взгляде – недоверие и изумление. Молчит.

– Или что… – он вдруг подозрительно сощуривается, – тебе нужно белое платье, фата, цветы, вот вся эта… ерунда?!

– А если и так? Это что – преступление?

– Это ужасно, – он неверяще качает головой. – Это преступление против человечности! Скажи, что ты пошутила! Давай просто распишемся в посольстве и все, а?

Она снова молчит.

– Вот так вот, да?… – он театрально вздыхает, с видом великомученика закатывает глаза к потолку. – Ну, если тебе очень сильно хочется…

Арлетт не выдерживает и смеется. Встает из-за стола, подходит к нему, садится верхом на его колени. Пальцы ерошат волосы на затылке.

– Испугался, Арти?

– Ну, не то, чтобы слишком испугался. И если уж тебе так это нужно…

– Единственное, что мне нужно – это ты! Целиком и навсегда.

– Ну, это пожалуйста. Забирай!

– Целиком?

– Целиком. И учти – вместе с фамилией!

– Да? И как я буду называться тогда? Арлетт Литвинский?

– Арлетт Литвинская.

– Ой, – она морщит нос. – По-моему, звучит ужасно.

– По-моему, тоже, – соглашается он. – Но я не настаиваю.

– Я могу оставить свою фамилию?

– Можешь.

– Спасибо, – церемонно. – Я подумаю.

– На счет фамилии – думай. Насчет всего остального – вопрос решенный. Чтобы к этой теме больше не возвращаться.

– То есть – я не могу передумать выходить за тебя замуж?

– Нет, не можешь.

– Ужас, – смеется Алька. – Ты тиран.

– Мы, русские, все такие.

– Медведь-тиран, – она уже вовсю хохочет.

– Да. Помни об этом.

– Арти, вставай!

На каждое ее «Вставай» он отвечает нечленораздельным мычанием, ворчанием, вздохами и попытками спрятать голову под подушку. Приходится стаскивать одеяло.

Литвин садится на кровати, прижав подушку к груди, как самое дорогое и ценное, что у него есть. Недовольный, хмурый, невыспавшийся

– Ну, какого черта, Ален? Дай поспать, а?!

– Тима, ты спишь уже почти сутки. Как настоящий медведь!

– У меня был экзамен! Я, блин, пер тридцать километров! С набором и потерей высоты. Маршрут третьей категории сложности, между прочим! С элементами скалолазания. А еще надо было на точках отмечаться и в заданное время уложиться. И еще груз на себе тащить. А еще… короче, я устал!

Он откидывается назад, прикрывая лицо подушкой. И оттуда неразборчиво:

– Одеяло отдай!

– А ты не хочешь…

– Не хочу! Ничего не хочу! Спать хочу!

– …посмотреть итоговый протокол прохождения трассы…

Он снова резко садится.

– Протокол? Уже? Так рано?!

– Ну, официально результаты будут только завтра, – самым невинным тоном произносит Арлетт.

– Аааааааль… – этот предупреждающий тон ей хорошо известен.

– Но мне, неофициально, по старому… так сказать, знакомству, дали распечатку.

– Покажи!

– А волшебное слово?

– Быстро!

– Не то слово.

Он отбрасывает в сторону подушку, Арлетт поспешно отступает к двери.

– Я тебя выпорю!

– Жду – не дождусь, – это уже из коридора.

– Аленка! Ну, скажи хоть… я сдал?!

Вот теперь тон такой, как надо. Просящий.

– Да, – она возвращается в спальню, садится рядом. – У тебя второй результат. Поздравляю.

– Второй? – сознание цепляется за первое попавшееся слово. – А кто первый?

– А тебе обязательно надо быть первым? – усмехается она. – Там разница между первыми двумя результатами настолько несущественна…

Он кивает рассеянно. Даже не верится, что все позади. Три года весьма непростой учебы, теоретические курсы – «Летнее спасание», «Зимнее спасание», «Первая помощь и неотложная медицина», «Воздушное спасание», «Спасание в особых условиях». А все это еще распадается на кучу отдельных дисциплин: Спасательные работы на скальном рельефе, в снегу, на льду, на горнолыжных трассах и трассах высокогорного скитуринга; взаимодействие с экипажами вертолётов при воздушном спасании; спасательные работы при сходе лавин; спасание из ледниковых трещин; ориентирование; поисковые операции.