Лева исчез бесследно…

Глава 6. Арест

«Пострадали некоторые из разумных для испытания их, очищения и для убеления к последнему времени; ибо есть еще время до срока».

Дан. 1135.

Был ясный весенний день, но зима в Средней Азии задерживалась: дул холодный ветер, набежавшие тучи капали мокрым снегом, а солнце, полное тепла и света, грело землю, и на бугорках — проталинах появилась первая зелень и первые цветы.

Поезд пришел утром. Когда Лева ночью выехал из Джизака, была страшная буря, выл ветер, готовый, казалось, сломать деревья и снести крыши, лил дождь, по земле текли ручьи, стояли лужи, было мрачно, холодно и темно. А теперь, когда он прибыл в Самарканд, над городом простиралось голубое небо. Солнце нежно грело щеки Левы, и он бодро вышел на вокзальную площадь. Кто-то назвал его по имени. Лева оглянулся: это был брат Камынин, который добывал себе пропитание, развозя на лошади пассажиров со станции по домам.

– Здравствуй, дорогой брат! — сказал Лева, приветствуя возчика.

– Ты на наше молитвенное собрание приехал? — спросил тот, придерживая лошадь.

– Да, я вечером на собрании буду, — уверенно сказал Лева, радостно улыбаясь… — У меня большая и приятная новость: от директора Куйбышевского мединститута получена телеграмма. Я получил разрешение продолжать курс обучения в Куйбышеве. У них, как сообщается в телеграмме, все отрегулировано, и теперь я могу продолжать учиться в родном городе,

– Слава Богу! — воскликнул брат Камынин. — Бог услышал молитвы верующих, теперь время иное, должно быть все по правде, в нашей стране верующих не должны притеснять и гнать…

– Да, слава Богу! — сказал и Лева. — Он видел наши переживания, и теперь все устроилось. Я в Джизаке уже уволился с работы, моя Маруся тоже увольняется, и мы на днях отправляемся в Куйбышев. Вечером приду на собрание — прощаться с братьями и сестрами.

В самом радужном настроении Лева направился в город. Там ему в горздравотделе надлежало окончательно оформить свое увольнение.

«Вот сейчас все оформлю, — думал Лева, — потом пойду к брату Коновалову, вечером буду на собрании, выскажу свои пожелания, мне споют: «Бог с тобой, доколе свидимся…» Некоторые, возможно, пойдут проводить на станцию. Дорогие, близкие, родные. Мало мы были вместе, но как Христос нас сроднил! Да, ничто так не сближает людей, как Евангелие… А утром я снова буду в Джизаке. Еще несколько дней, и Куйбышев, учеба в институте…»

Лева чувствовал себя так, как будто воскресал для жизни. Его приглашают учиться. Лев запрашивал, сможет ли он поступить на 4-й курс, ведь полгода он пропустил. Мать Левы по его поручению ходила узнавать, и ей ответили, что примут на 4-й курс, что он догонит, все будет хорошо, пусть только приезжает… Действительно, проявлена такая гуманность, такая внимательность. «И почему это? — думал Лева. — Возможно, учли, что я учился на отлично, занимался научной работой. Нельзя же человека за его веру притеснять!..»

В самом радужном настроении Лева вошел в здание облздрава. Там его пригласили в спецчасть и перед увольнением предложили написать автобиографию. «Не забыть бы характеристику с фронта, которая здесь, в моем деле». По своей специальности фельдшера Лева участвовал в боях с японскими захватчиками в 1945 году, был награжден медалью «За победу над Японией». И когда он демобилизовалря, медчасть полка выдала ему отличную характеристику.

— Посидите еще одну минуточку, — сказала женщина из спецчасти и вышла.

В комнату вошли двое. Один из вошедших, грузный, заплывший жиром, в очках, мрачно взглянул на Леву и жестко, кратко произнес:

– Вы задержаны.

– Как так? Кто вы? — изумился Лева.

– Не говоря ни слова, вошедшие показали ему книжечки работников МГБ.

– В чем дело? — недоумевал Лева.

– Нам нужно выяснить вашу личность. Следуйте за нами. Разговаривать было бесполезно. Лева по опыту знал, что эти люди действуют наверняка и при этом «никогда не ошибаются».

Они шли по залитым солнечным светом улицам Самарканда. Впереди один, сзади другой, в середине Лева.

«Господи, что это такое?» — внутренне молился Лева, смотря на голубое небо. Сердце тревожно билось. Почему его взяли? Что он сделал плохого? Совесть Левы была абсолютно чиста. Никогда и нигде никакого худого слова не произнес он против власти, не выражал никакого недовольства. Будучи христианином, во всем старался поступать по Евангелию.

«И как же это я сказал, что буду на вечернем собрании? Такая самонадеянность! Ведь нужно всегда говорить, как учил апостол Иаков: «Если живы будем и Господу будет угодно, сделаем то или другое»… Неужели, неужели все мечты об учебе, а потом о врачебной деятельности, больше того — о большой научной работе — лопнут, как лопается мыльный пузырь?»