Может быть, правильнее было бы похлопать ресницами, изобразить из себя дурочку и сказать: «Да, очень надеюсь, ведь я так люблю брата!» Но она сделала ставку на откровенность – и выиграла.

Цезарь смеялся – долго, со вкусом. Потом стал серьезным.

– Я поддержу твои притязания на престол, Клеопатра. Ты умненькая девочка. За всю мою жизнь мне доводилось знать только одну такую же умную девушку твоего возраста.

Почувствовав укол ревности, Клеопатра как можно безразличнее поинтересовалась:

– И кто же это был?

– Моя дочь Юлия, – тихо ответил Цезарь. – Она умерла три года назад.

Как Клеопатра и предполагала, брат воспринял слова Цезаря весьма импульсивно: выскочил во двор, сорвал с головы тиару и принялся топтать ее ногами.

Впрочем, унизительным являлся и сам приказ Птолемею Дионису явиться во дворец. Цезарь вызвал его к себе! Вызвал – правителя суверенной страны!

Клеопатра была довольна. Глядя на рыдающего и топающего ногами брата, она вдруг поняла: она почти победила. Все будет хорошо. С Птолемеем или нет, но она – царица, и власть принадлежит ей.

Юный царь заперся в комнате и не выходил до вечера. Вечером Клеопатра увидела брата только мельком: распухшая физиономия, красные пятна и прыщи по всему лицу. Не слишком-то царственный вид.

Цезарь исполнил просьбу «помирить» ее с братом слишком буквально – Клеопатра оценила его специфическое чувство юмора: взяв за руки брата и сестру, он вышел вместе с ними на балкон, приветствовать население Александрии.

– Граждане славного города Александрия! Я Гай из рода Юлиев, представляющий здесь великий Рим…

Клеопатра слушала краем уха. Юлий говорил красиво, в принципе ей следовало бы у него поучиться – и манере построения фраз, и умению полностью завладевать вниманием толпы. Александрийцы, всегда относившиеся к римлянам достаточно неприязненно, слушали его, в буквальном смысле разинув рты.

Смысл речи Юлия сводился к тому, что разногласия между царем и царицей наконец-то устранены и они будут править вместе, как и завещал их отец, а Рим выступает гарантом исполнения завещания. Он не сказал ничего конкретного, никого ни в чем не обвинил, но из его речи складывалось впечатление, что Юлий хорошо знает виновных в разжигании розни между Птолемеем и Клеопатрой и, если эти виновные будут продолжать действовать в том же духе, они будут наказаны.

Позже Клеопатра поинтересовалась:

– А почему бы не наказать Пофиния и Ахилла сразу? Неужели обязательно нужно ждать… еще какого-нибудь инцидента? Или ты боишься, что в противном случае народ будет недоволен и все окончится восстанием?

Юлий, до ее вопроса перебиравший какие-то свитки на столе и складывая их в ведра, поднял голову. Взгляд этих серых глаз выдержать было достаточно трудно, но Клеопатра глаз не опустила.

– А ты и в самом деле хочешь, чтобы они были наказаны именно сейчас?

Она не поняла и нахмурилась.

Цезарь усмехнулся, подняв правый уголок рта.

– Ты еще не искушена в политике, девочка моя. Сформулирую вопрос по-другому. Если убрать прихвостней твоего брата сейчас, они не смогут мутить воду, верно? В таком случае Птолемей Дионис останется у власти, и с его характером ты в любой момент можешь ожидать появления новых прихвостней – и совершенно любого, непредсказуемого поступка с его стороны. Так?

Так. Против этого, конечно, не поспоришь. Только она пока по-прежнему не понимала, куда он клонит.

– А если его свора останется при нем – как она поведет себя дальше?

Женщина дернула плечом. Это и тушкану понятно: они снова будут подзуживать его свергнуть ее, Клеопатру, и править далее самостоятельно. Только если рядом не окажется Цезаря, ей – конец.

– Отвечай.

Надо же, он требует ответа, как будто ее учитель!

Нахмурившись, она сказала:

– Они попытаются снова избавиться от меня.

– Верно. Так что надо сделать? Впрочем, возможно, тебе трудно произнести это вслух… Что же, тогда скажу я. Необходимо сделать так, чтобы именно ты являлась законной правительницей страны. Я понимаю, по вашим законам женщина не может править одна – что же, в этом случае твой соправитель не должен тебе мешать. А для этого Птолемей должен быть или очень сильно напуган – так, что ему не захочется больше участвовать в каких-либо интригах против тебя, – либо… это должен быть не Птолемей. Ты поняла мою мысль или тебе ее разжевать еще подробнее?

Это была словесная пощечина. Юлий что, считает ее настолько тупой?

– Я все прекрасно поняла, – надменно ответила Клеопатра. – Ты хочешь разжечь гражданскую войну, в результате которой Птолемей либо погибнет, либо сдастся на милость победителя. Победительницы.

– Верно, – Цезарь кивнул и снова склонил голову набок – так рассматривают интересующий их предмет большие собаки. – И если ты начнешь…

– Не переживай, о великий Юлий, – кажется, прозвучало слегка насмешливо, ну да ничего, как-нибудь переживет. – Я… лишена такого рода предрассудков.