за английские интересы, что война, которую они ведут, справедлива? Над этим не задумывается ни сержант Дун- хем, честный вояка, ни старый моряк Кэп, с появлением которого на страницах романа повеяло соленым воздухом морей и безбрежных океанов... Ворчун Кэп, с его презре¬ нием к пресным водам, с его склонностью определять все только терминами морского словаря, вносит струю грубо¬ ватого, но доброго юмора в иной раз печальные и жестокие эпизоды романа. Страницы, на которых оживает образ старого моряка, невольно заставляют вспомнить самого Купера, который в молодости увлекся романтикой морских плаваний, бежал из дома и прослужил несколько лет во флоте. Как раз на озере Онтарио молодой моряк Купер задолго до того, как он написал свой роман, строил с другими американскими моряками военный бриг. Тема моря навсегда осталась ему близка... Итак, Дунхем и Кэп не сомневаются в том, что оци делают справедливое дело. В «Последнем из могикан», на¬ писанном за четырнадцать лет до «Следопыта» (этот ро¬ ман появился в 1840 году), Купер и сам был недостаточно объективен в решении этого вопроса. Мы помним, какими черными красками он рисовал именно французского командира Манкольма и тех индейцев, которые поддержи¬ вали его. В «Следопыте» автор начинает по-новому оцени¬ вать некоторые явления. И те герои книги, в которых Ку¬ пер воплотил черты душевной чистоты и честности; уже понимают, что между жестокими и коварными методами ведения войны, да и между целями ее у англичан и фран¬ цузов разницы нет. Так, Следопыт поддерживает Мэйбл Дунхем, когда она, осуждая обман и подкуп индейцев, го¬ ворит: «Не понимаю, почему то, что справедливо для коро¬ ля Георга, не должно считаться справедливым и для короля Людовика», и: «Если французы поступают дурно, подкупая туземцев, чтобы они воевали с их врагами, то, казалось бы, это одинаково не благородно и со стороны англичан». Мэйбл, так же как и Следопыт и, конечно же, как сам автор, по достоинству оценивает жестокость колонизаторов, победно шествующих по землям, которыми столетиями владели индейские племена. «Ингизы очень жадный, — го¬ ворит Июньская Роса, — отнимай лес, охота, гони шесть племя туда, где солнце сядет; злой король, злой люди. Бледнолицый.— «ухкак плохо!». «Мэйбл знала,—добавляет 893

автор, — что в словах индианки много горькой правды ...чтобы пытаться возразить...» Благородный Следопыт, участвуя в этой войне как необычайно меткий стрелок и сообразительный разведчик, оказывается в положении человека, который помогает же¬ стокому уничтожению людей. И человечный, добрый Нат- ти мечтает о мире, «чтобы по-прежнему можно было бро¬ дить по лесам, не встречая никаких врагов, кроме зверей и рыб». Следопыт находит отзвук своим чувствам и мыслям в Мэйбл Дунхем, с ее добрым отношением к людям, незави¬ симо от их цвета кожи (вспомним ее трогательную дружбу с Июньской Росой), с ее стремлением к справедливости, с ее искренностью и непосредственностью. Мэйбл становит¬ ся для Следопыта воплощением его идеала женщины: в ней гармонически сочетается то ценное, что несет с собой цивилизация,— образованность, широкий умственный кру¬ гозор, начитанность, душевная чистота, прямота и неис¬ порченность, которые всегда казались Следопыту связан¬ ными с жизнью, далекой от цивилизации. Он очень остро начинает ощущать свое невежество, свою оторванность от того мира культуры, в котором Мэйбл чувствует себя сво¬ бодно. Это ощущение особенно мучительно для уже зре¬ лого годами Следопыта, потому что он нежно полюбил эту действительно умную и добрую девушку. И здесь писатель вводит нас, пожалуй единственный раз, в мир интимных, личных чувств и отношений своего героя — отношений, которые занимают много места в этом романе. Мы, читатели, воспринимаем любовь Натти Бампо с грустью и жалостью к нему. Ведь, когда Натти еще полон надежд, хотя и терзается сомнениями, мы уже знаем во¬ лею автора, что избранником Мэйбл будет не Следопыт, к которому она питает чувства, близкие к дочерним, а моло¬ дой, не менее благородный, чем Натти, Джаспер. Рисуя мир интимных чувств Следопыта, Купер делает его образ более многогранным, помогает нам еще ярче и реальнее воспринять весь его облик. Мы узнаем его не только как отважного разведчика, благородного противни¬ ка, чуждого эгоистическим, корыстным целям. Теперь мы уверены в том, что в любых своих проявлениях Натти Бампо чист душою и способен на самопожертвование. И, хотя он неуклюж в выражении своих чувств, наивен в своих надеждах, он бесконечно трогателен в своей любви 894

к Мэйбл. Эго чувство так глубоко и бескорыстно, так ли¬ шено какого бы то ни было оттенка грубости и эгоизма, что вполне понятной и закономерной становится та боль¬ шая жертва, которую Натти принес ради счастья Мэйбл, добровольно отказавшись от нее. Когда читаешь страницы, посвященные непростым отношениям, которые сложились у Натти, Мэйбл и Джаспера, трудно решить, кто же из них честнее и благороднее. Все ойй вызывают нашу любовь и уважение. В «Следопыте» мы вновь находим все то, что восхища¬ ло нас в уже прочитанных нами романах о Кожаном Чул¬ ке: богатое воображение автора, необыкновенно живо вос¬ создавшего события, «воздух» Америки XVIII века, его уважение к людям «красной кожи», сочувствие к истреб¬ ляемым индейским племенам; правдивость, с которой пи¬ сатель рассказывает о жестокостях и кровопролитиях, со¬ провождавших колонизацию американских земель. Описания природы в «Следопыте» приводили в восторг великого французского писателя Бальзака, современника Купера. «Эта волшебная проза, — писал он, — не только показывает реку и берега, леса и деревья, но ей удается дать одновременно и мельчайшие детали и целое... Когда дух безлюдия заговорит с вами, когда вас очарует свежее спокойствие этой вечной тени, когда вы окинете взором мощную растительность, сердце ваше придет в волнение... Вы перевоплощаетесь в страну; она входит в вас или вы в нее, — не угадаешь, как происходит эта метаморфоза, вы¬ званная гением; но вы не в состоянии отделить почву, ра¬ стительность, воды, их ширь и очертания от волнующих вас интересов». В «Следопыте» Купер показал нам и свое уменье рас¬ крывать сложные человеческие чувства героев, и рисо¬ вать их с необычайной простотой и непосредственностью. Сложен душевный мир не только как будто простых и яс¬ ных Натти, Джаспера, Мэйбл; сложны и противоречивы отношения Мэйбл и Июньской Росы, женщины, воспитан¬ ной в традициях племени; она преклоняется перед своим вероломным мужем — врагом англичан и в то же время глубоко предана Мэйбл, чья человечность и доброта восхи¬ щают ее. Эти душевные конфликты не могут оставить читателя равнодушным, и он с еще большим волнением читает эту книгу. 895

Нам становится грустно, когда на последних страницах «Следопыта» исчезает в лесах одинокий Натти Бампо, испытав всю боль неразделенных чувств и не осуществив¬ шихся надежд. Но Натти не только поэтому становится все более и более одиноким: границы девственных лесов и не¬ тронутой природы быстро отодвигаются к западу. И, как бы ни старался Натти Бампо перегнать ее, непонятная и враждебная ему цивилизация неотвратимо вторгается в его «владения». Через много лет после встречи Следопыта и Мэйбл ей однажды рассказали о знаменитом охотнике, который из¬ вестен как «человек редкой душевной чистоты и большой оригинал» и которого в этой стране у берегов Мохока назы¬ вают Кожаным Чулком...» Под этим прозвищем он и появляется в следующем ро¬ мане о Натаниэле Бампо — «Пионеры». * * Роман «Пионеры» вышел в 1823 году. Это была первая книга Купера о Кожаном Чулке. В ней Натаниэль Бам¬ по — доживающий свой век семидесятилетний чудак-охот¬ ник, а Чингачгук — спившийся старый индеец Джон Мо¬ гиканин. Между приключениями, о которых рассказано в «Сле¬ допыте», и жестокими испытаниями, выпавшими на долю Кожаного Чулка в «Пионерах», прошло более тридцати лет. За это время совершились события огромного истори¬ ческого значения: североамериканские английские коло¬ нии восстали против английской монархии, произошла война за независимость (1776—1783), в которой американ¬ цы победили и создали буржуазно-демократическую республику — Соединенные Штаты Америки. Это была победа буржуазного строя и буржуазного образа жизни. Характерные черты этого жизненного уклада возникают перед нами в романе «Пионеры», где они определяют глав¬ ный конфликт. Судья Мармадыок Темпл, в поместье которого у берегов знакомого нам озера Отсего ютится обветшалая хижина старого Кожаного Чулка, стоит на страже законности, за¬ щищающей буржуазную собственность. Война за независи¬ мость принесла ему власть и богатство. Ему достались зем¬ ли деда и отца Оливера Эффингема, поместье, которое было 896

конфисковано у них как у врагов американской революции, сохранивших верность английскому королю. Купер пред¬ ставил судью честным человеком, возвратившим деньги, ко¬ торые были переданы ему на сохранение отцом Оливера. Однако он совершает этот поступок не по доброте, а лишь потому, что не хочет нарушать никаких обязательств. На формальных правах и законах, по его мнению, держится вся жизнь. Соблюдение самого священного для него закона частной собственности и делает его в романе наиболее ти¬ пичным представителем утверждающейся буржуазной Аме¬ рики. Когда Купер создавал образ Мармадьюка Темпла, он бесспорно думал о своем отце,' судье Купере, многие черты которого он воплотил во владельце Темплтона. Мы с интересом читали о тех сложных отношениях, ко¬ торыми были связаны Элизабет Темпл и скрывавший свое настоящее имя Оливер Эффингем. Мы не могли не сочув¬ ствовать их любви, так долго доставлявшей им лишь одни страдания. Честность и ум Элизабет, гордость и самообла¬ дание Оливера, уважение, которое оба они питали к Кожа¬ ному Чулку и старому Джону Могиканину, вызывают на¬ ши симпатии к ним. Но щемящее чувство жалости неизбежно охватывает читателя, когда в растерянном старом чудаке он узнает .ге¬ роя ранее прочитанных книг — Натаниэля Бампо. Мы дав¬ но уже поняли, что та жизнь свободного охотника на не¬ занятых землях, которую когда-то вел Зверобой, уже ста¬ новится невозможной. Жизнь против него, и читатель не¬ вольно задается вопросом: а справедлив ли такой строй жизни? И разве можно не посочувствовать печальной судь¬ бе наивного, но гордого и внутренне независимого Кожано¬ го Чулка? Он не понимает всего значения огромных пере¬ мен, которые совершились на его глазах с тех пор, как он охотился в непроходимых лесах у берегов Отсего. Он и сейчас ясивет и охотится в тех же местах, но все чаще вме¬ сто густых лесов, где ему была знакома кажддя тропинка, он встречает вырубленные участки, застроенные колони¬ стами или превращенные в пашни. Он, следопыт и развед¬ чик, теряется в дебрях новых законов и отношений между людьми. Кожаный Чулок хочет жить обычаями ушедшего прошлого и вместе с Джоном Могиканином предается воспо¬ минаниям о невозвратных временах, когда царили простые нравы и личное мужество было выше хитросплетений фор¬ мальных законов. 897

Таким впервые и возник в воображении писателя Ко¬ жаный Чулок, обрисованный Купером в романе «Пионе¬ ры». И, как бы желая понять и объяснить эту тоску ста¬ рого Натти Бампо о прошлом, Купер в дальнейшем обра¬ тился к тем временам, когда Зверобой, Длинный Карабин, Следопыт был в расцвете своих сил, хотя и в тревоге на¬ блюдал уже начало наступающих перемен, что и было опи¬ сано им в романах «Зверобой», «Последний из могикан» и «Следопыт». Откуда писатель узнал все это? Индейских вождей — «последних из могикан», старых пионеров — Купер еще застал в своем детстве и мог слушать их в чем-то до¬ стоверные, в чем-то фантастические рассказы. Биографы Купера даже называют фамилию некоего Шипмена, кото¬ рый, по-видимому, послужил прообразом Кожаного Чулка... В романе «Пионеры» много внимания уделено семье и окружению Темпла... Поместье, поселок, складывающиеся традиции и нравы американских колонистов после завоева¬ ния независимости писатель воссоздает в картинах, пол¬ ных теплоты жизни и юмора. И здесь воображение писате¬ ля опиралось на впечатдеция молодости.,Темплтон многи¬ ми чертами иохбж на его родной Куперстаун. Судьба Кожаного Чулка, его отчаянные попытки про¬ тивопоставить себя закону, который кажется ему ненуж¬ ным и нелепым, его единоборство с властью и судом и, наконец, бегство старика на Запад, в еще нетронутые леса, — все это полно настоящего драматизма. Лесные дебри, в которых искал спасения старый Натти, не стали для него надежным прибежищем. О его последних скитаниях читатель узнает в романе «Прерия», заключаю¬ щем знаменитую историю Кожаного Чулка. Н. Эйшискина

СОДЕРЖАНИЕ Следопыт, или На берегах Онтарио 5 Главы I—XI, XXVII—XXX перевод Р. М. Гальпериной, главы XII—XIX перевод Д. Л. Каравкиной, главы XX — XXVI перевод В. Н. Курелли. Пионеры, или У истоков Саскуиханны . 459 Главы I—XX перевод И. Г. Гуровой, главы XXI— ХLI перевод Н. А. Дехтеревой. И. Эйшискина. Послесловие к романам «Следопыт», «Пионеры» 892

КУПЕР Д. ФЕНИМОР Избранные сочинения Том II СЛЕДОПЫТ, ИЛИ НА БЕРЕГАХ ОНТАРИО * ПИОНЕРЫ, ИЛИ У ИСТОКОВ САСКУИХАННЫ ******** Ответственный редактор О. А. Лаврова Консультант по художественному оформлению С. М. Алянский Технический редактор С. Г. Маркович Корректора К. П. Тягельская и М. Б. Шварц. Сдано в набор 5/IХ 1961 г. Подписано к печати 22/I 1962 г. Формат 84 X 108 1/32 — 28,13 печ. л. = 47,26 усл. печ. л. (50,37 уч.- изд. л.). Тираж 300 000 (1—150 000) экз. Заказ № 3254. Цена 1 р. 76 к. ****** Детгиз. Москва, М. Черкасский пер., 1. Набор фабрики детской книги Детгиза Москва, Сущевский вал, 49. Отпечатано типографией «Красный пролетарий» Госполитиздата Министерства культуры СССР. Москва, Краснопролетарская, 16.