Никогда не любил вопросы, связанные с предсказанием будущего. Есть в такого рода вопросах что-то жутко пошлое. Мол, все мы на некой нулевой точке, все рассчитались со старыми долгами и все готовы к новой жизни. Вот и давай, братец, навесь-ка нам на уши поразвесистее прогнозов. А мы послушаем на всякий случай. Нет, друзья мои, будущее – это всего лишь продолжение прошлого. А прошлое у нас всех разное, и за прошлое это надо отвечать, в том числе своим будущим. Так что спрашивайте меня не о будущем, а о прошлом. Сколь великолепен, например, был бы вопрос о том, что же случилось с императором Павлом в 1801 году. Или как было бы уместно ужаснуться и вопросить, как же это император Петр ногти у сына драл? В конце концов, не худо было бы узнать историю про Путина и Ходорковского или Ющенко и Тимошенко. Прошлое! Оно требует анализа, оно вопиет. А будущее? Конечно, можно и про будущее поговорить, когда поймем прошлое.

Не в восторге я от вопросов, в которых заложены однозначные оценки: «А у меня хороший гороскоп или плохой?», «Хороший год стране предстоит или плохой?», «Хороший брак или плохой?». Ну и так далее. В большинстве случаев ответить однозначно просто нельзя. Можно ведь было спросить: «Что делать, чтобы брак (гороскоп, год) стал хорошим?» Но люди не хотят нравоучений, не хотят загружать себя задачами, планами, программами. Они просто хотят узнать, повезло им в жизни или нет.

Естественно, что меня бесят все вопросы, в которых уже заложены какие-то догматические моменты. Что-то про американский империализм, оголтелый сталинизм или антинародную олигархическую клику Ельцина. Дело в том, что теория структурного гороскопа не подтверждает ни одну из существующих теорий, везде вводит свои термины. А потому приходится долго утрясать терминологические разногласия, спорить попусту, горячиться. Постепенно вопрос как-то забывается, и весь разговор уходит в пустоту.

Тяжело отвечать на вопросы, заданные господами учеными. Они, в большинстве своем, рабы одномерной линейности бытия. У них чего ни хватишься – ничего нет. Ни Бога, ни черта, ни судьбы, ни чудес, ни таинства Времени. Ну а на вопросы господ эзотериков отвечать просто противно. У них, наоборот, чего ни хватись – все есть. Они верят во все сразу, в фэн-шуй, в астрологию, в хиромантию. Никаких попыток хоть какого-то критического анализа. Все есть, и все где-то совпадает, где-то работает... Чувствуешь себя в каком-то болоте. Собственные открытия, еще вчера казавшиеся великим откровением, теперь кажутся одной из кочек этого вязкого болота...

Короче говоря, раздражают все вопросы, пытающиеся связать структурный гороскоп с чем-то еще – Китаем, астрологией, магией. Ну не хочет автор дружить с кем-либо. Хочет жить на острове.

Этот вопрос вполне мог бы придумать какой-нибудь дотошный журналист.

Да, консультирую, конечно, глупо было бы не пользоваться собственной теорией или бегать и вопить, что сапожник остается без сапог и самого себя не может проконсультировать. Более того, я же сам и являюсь одним из первых подопытных кроликов, на котором теория проходит испытание. И в этом смысле выгоды мне от теории не так уж много, ибо какие уж там выгоды у подопытных кроликов? Казенная морковка?

Брачную теорию я создал в конце 1989 года, был уже четыре года как женат. Брак мой на момент теории пребывал в очень хорошем состоянии. Тем не менее создание теории не уберегло меня от многих ошибок, которые я наделал около 1996 года. Ошибки объяснились в дальнейшем, когда появилась теория брачного предназначения (мне жена была предназначена, а я ей – нет), а также появились важнейшие поправки по патриархальному браку, в частности по желательности старшинства мужа (хотя бы на 12 лет), а мы были ровесниками. Так что с брачной теорией я в общем-то ничем себе не помог.

Возрастную теорию я создал в самом начале 1988 года, создал, в частности, наблюдая своего годовалого сына. В 1990 году родилась дочь. Возрастная теория к этому моменту прямо-таки расцвела. Эффективность ее была потрясающей. В воспитании детей она очень мне помогла, я знал, в каком возрасте куда их поворачивать, какие процессы форсировать, какие замедлять.

Хотя помню эпизод, идущий против теории, – попытку отдать сына в школу неполных семи лет. Мне почему-то захотелось пристроить своего Кота в класс с Тигрятами.

Еще один неправильный эпизод касался меня самого. Почему-то в ранних публикациях (до 1994 года) я утверждал, что вход в возраст Змеи происходит в 42 года. Поэтому, ожидая 1994 год, я особенно не дергался, полагая, что у меня есть еще два года до кризиса середины жизни. А когда уже в самом начале 1994 года (40-летие еще только планировалось) кризис набросился на меня всей своей «невыносимой легкостью бытия», я был совершенно обезоружен. Отсутствовал какой-либо план действий, не были завершены срочные дела. В дальнейшем, когда я осознал случившееся, тоже не полегчало, ибо возраст Змеи я представлял очень приблизительно и только негативно. Прелести данного возраста (легкое отношение к тяжелым вопросам, скорострельность и ловкость) я во многом недооценивал и какое-то время жил в очень негативном самоощущении. А человек должен любить и точно использовать каждый свой возраст.

Базовую теорию о классовой принадлежности для самого себя тоже использовать не удалось. Я очень быстро понял, что являюсь стопроцентным идеологом и все шансы стать политиком или коммерсантом злобно упустил. Стать политиком , не завершив теорию, я не мог и в 1989 году принял политическое решение на понижение, развалив всю свою команду, заменив группу соратников одним-единственным соавтором. В 2001 году я предпринял попытку открыть школу своего имени и вновь ошибся. Теперь остается ждать 2013 года. Как раз начнется идеологическое 12-летие, и можно будет возглавить какую-нибудь организацию.