— Он работает в шестом корпусе, — размышлял вслух Гарин. — Но в таком виде нас вряд ли туда пустят. Значит… Послушай, у тебя есть мобильный?

— Да.

— Давай сюда. Я, наверное, последний человек в Москве, который до сих пор обходится без него.

Алена приподняла тонкий бежевый свитер и достала из чехла, висевшего на поясе джинсов, маленький плоский аппарат.

— Так. Дай Бог памяти… Нет, номер его мобильного я не вспомню. А городской… Сейчас. Набирай.

Гарин насчитал шесть длинных гудков, потом трубку на том конце провода сняли, и раздался знакомый голос, не изменившийся за те годы, что прошли с момента окончания института.

— Да! Вторая терапия!

— Алексей! Это я, Андрей! Мне нужна твоя помощь!

Волосы на голове Гарина поредели; у Алексея появился круглый животик, вставные зубы и вторая жена, но главное не изменилось: Гарин услышал именно тот ответ, на который рассчитывал.

— О чем ты говоришь! Конечно! — затем его голос погрустнел и, как показалось Гарину, стал напряженным. — Только… Знаешь, есть одна проблема. Я не могу уйти с работы. Не отпускают. Кстати, — Алексей словно вспомнил что-то, — ты же…

— Я здесь, рядом с моргом, — Гарин поправился. — Мы здесь. Нас двое. Ты можешь провести нас в корпус?

— Двое? — переспросил Алексей. — Не вопрос. Ждите, сейчас приду.

Через пять минут появился Алексей Козлов с полиэтиленовым пакетом в руке. В пакете лежали два белых халата.

Он церемонно поздоровался с Аленой и, поймав ее руку, томно поцеловал в запястье.

— Одобряю ваш выбор, — промурлыкал Алексей.

Гарин рассмеялся — несколько принужденно; традиционная шутка приятеля сейчас казалась ему совершенно несмешной. Какой, к черту, выбор? Разве у него вообще был выбор?

— Леш, пойдем к тебе. Нам нужно поговорить, — сказал он.

Гарин с Аленой надели халаты, и вся троица отправилась в шестой корпус.

Санитар патологоанатомического отделения второй инфекционной больницы взял в руки шланг и включил воду.

Кашинцев жестом остановил его.

— Подождите!

Он взял зонд, маленькие пластиковые баночки и собрал в них кровь, скопившуюся в ротовой полости трупа. Затем обмотал зонд ватой и достал почерневшие сгустки из ушей. Потом он приподнял голову трупа и большими пальцами надавил на слезные мешки.

Из углов глаз Кудрявцева вытекло несколько кровавых капель. Жидкость увлажнила высохшие и поблекшие глаза, отчего они снова заблестели в ярком свете бестеневых ламп.

— Все это надо отправить в лабораторию, — распорядился он. — Смотрите, в крови присутствуют сгустки, тогда как основная субстанция слишком жидкая. Думаю, мы имеем дело с ДВС-синдромом — синдромом диссеминированного внутрисосудистого свертывания. Мелкие сосуды закупориваются, и в то же время из крупных кровь течет, как вода, не свертываясь. Человек погибает от нарушения микроциркуляции и массивной кровопотери одновременно. Это терминальная стадия заболевания, спасти такого пациента уже невозможно.

Кашинцев повернулся к одному из помощников.

— Отнесите в лабораторию, пусть проверят протромбиновый индекс, целостность тромбоцитов и содержание факторов свертывания крови. Как вы говорите, пустая формальность, — пояснил он Валерию Алексеевичу, — диагноз и так ясен, но лучше, если у нас будут точные цифры, не так ли?

Тот кивнул.

— Теперь обмывайте, — велел Кашинцев.

Санитар быстро обмыл тело; вода, окрасившись в розовый цвет, с неприятным звуком ушла в сток. Затем подложил небольшую деревянную подставку под плечи трупа, чтобы расправить грудную клетку и, приподняв голову Кудрявцева, электрической пилой с небольшим циркулярным лезвием одним ловким круговым движением вскрыл черепную коробку. Завернул скальп на лицо, снял костную крышку и взял длинный нож со сверкающим лезвием. Один быстрый надрез в глубине, в области продолговатого мозга, — и большие полушария у него в руке.

Санитар положил их на чистую белую тряпку и передал Кашинцеву. Игорь взял пинцет и скальпель.

— Смотрите, — говорил он, обращаясь к Валерию Алексеевичу. — Видите, мозговые оболочки набухли и пропитались кровью? Сосуды головного мозга инъецированы наверняка… — он замолчал, раздвинул пинцетом сероватые, с красным оттенком, извилины и сделал несколько глубоких надрезов скальпелем. Затем выделил два получившихся ломтика, извлек их из общей массы и положил на стол. — Массированный выход форменных элементов крови за пределы сосудистого русла. Геморрагический инсульт, если вам так понятнее. По-моему, этот бедняга перестал соображать часа за два до того, как остановилось сердце. Он был в сознании?

Валерий Алексеевич пожал плечами.

— Откровенно говоря, я не знаю. Думаю, вам надо обсудить это с лечащим врачом.

— Да? Хорошо. Как только закончим, я хотел бы с ним побеседовать. Продолжайте, — кивнул он санитару.

Тот, налегая на нож, провел длинный разрез — от подключичной ямки до лобка, обходя пупок справа. Раздвинул кожу на груди и двумя косыми сильными взмахами пересек хрящевые части ребер.

Взглядам присутствующих открылось сердце и легкие. Санитар отделил сердце от аорты и легочных артерий и отдал его Кашинцеву.