Шрифт:
– С нуждой я к тебе, Любавушка!
– сказал он. Женщина мигом посерьезнела, села рядом, перебирая пальцами пряди русой косы.
– Сказывай, - со вздохом молвила она.
– Что приключилось?
Смущаясь, не отрывая взгляда от сжатых в кулаки рук, Святополк поведал о своих дневных сомнениях.
– Не лежит у меня к тому душа, Любавушка, - говорил он.
– Но как подумаю о наших детях, о тебе, о Киеве - страшно. А иначе как? Как? Научи! Посоветуй! Ты такая умная и… не чужая мне!
Женщина улыбнулась.
– Благодарствую, князюшка, на добром слове, - молвила она тихо.
– И все верно молвил. Не ты первый с врагами мирился. Стрый [27] твой, Всеволод Ярославич, тоже с половцами ряд [28] заключил - половчанку за себя взял.
– Половчанку!
– взвился Святополк.
– Дщерь степную!
Любава подсела, обхватила за плечи.
– А что, что половчанка? Зато землю оборонишь!
– говорила она и быстро целовала князя в глаза и губы.
[27] Стрый – дядя по отцу.
[28] Ряд – договор.
– А ты? Как же ты?
– уже смиряясь, спросил Святополк.
– А я что? Ты обо мне не думай! Я как-нибудь, - шептала Любава.
Наконец Святополк перестал дрожать, обнял любимую, и она легонько дунула, загасив свечу.
Через некоторое время посольство опять ушло в Половецкую степь. Вместе с богатыми дарами оно везло предложение на брак великого киевского князя Святополка Изяславича с дочерью Тугоркана.
Глава 7
Аяп-хан последний раз окинул взглядом остатки стойбища. Пора было собираться в путь.
– Коня!
Вчера гонец принес наказ великого Тугоркана всем ханам его орды собраться на совет. Аяп-хан, недавно женившийся на дочери бея и отдавший за нее четверть добычи, хотел попасть в стан одним из первых - пусть Тугоркан знает, кто вернее ему служит. Рано или поздно это зачтется.
Лют подвел коня. Высоконогий злой жеребец красивой золотистой масти с белым хвостом переступал с ноги на ногу и грыз удила. Конь был норовист, но мальчишку-кощея слушался и ходил за ним, как щенок. Юного коневода вообще любили кони, и Аяп, для которого Лют укротил жеребца, благоволил рабу. Приняв повод из его рук, он легко, не касаясь стремян, вскочил в седло и махнул рукой:
– Выступаем!
Лют так же стремглав бросился к коням. Вместе с несколькими другими русичами под охраной половцев они перегоняли ханских лошадей. Маленький лохматый конек сверкнул из-под густой гривы синим глазом и заплясал, когда отрок вскочил в седло. Послышались гортанные голоса, и табун с места короткой рысью тронулся в путь. Конные во главе с Аяпом уже умчались вперед, одна за другой трогались с места кибитки. В одной из них ехала молодая жена Аяпа. Все половчанки ехали в кибитках с детьми, женщины-уруски шли пешком. Табун коней и стада коров и овец гнали чуть в стороне.
Лют старался смотреть на уши коня и взрытую конскими копытами снежную степь. За полгода, прожитые в степи, он привык к плену, но не смирился с ним. Аяп был переменчив, как весенняя погода. Он был милостив, но мог и спустить шкуру за малейшую небрежность. Но такое бывало только в первое время, когда Лют еще не втянулся в работу и не слишком хорошо разумел наречие половцев. Полухолопья жизнь в отчем доме приучила его приспосабливаться, и он вскоре избавился от постоянных выволочек. Вообще же рабов наказывали за все: что не разумеет половецкого языка, что недостаточно ловок, что часто смотрит в степь, что от усталости или голода допустил ошибку. Женщин помоложе и покрасивее разобрали в наложницы, остальные стали рабынями-чагами. Мужчин определили кого куда - кто стерег стада, кто шил одежду, валял войлок для юрт и заготавливал дрова для костров.
Шли несколько дней. С темнотой останавливались на ночлег. Для хана, его жены и беев разбивали юрты, прочие оставались в кибитках. Рабы сгоняли скот в коши, огораживали их веревками. Готовили еду, грелись у костров. Лют чистил ханского коня, пускал его в табун, чтобы утром первым делом кинуться ловить золотистого жеребца и седлать в ожидании выхода хана. В это время остальные сворачивали юрты, запрягали волов в повозки - и орда двигалась дальше.
На шестой день пришли к кочевью Тугоркана. Тот расположился на берегу Днепра, заняв чуть ли не версту левого берега реки. К недовольству Аяпа, рядом уже раскинули свои шатры несколько младших ханов. Ему не осталось ничего другого, как пристроиться в стороне.
Он поглядел, как повозки заезжают в круг, как подгоняют стада и табуны и как рабы начинают разворачивать войлоки и ставить основы юрт. Уже вечерело, и он решил, что к Тугоркану отправится завтра поутру.
Подошел Лют, выжидательно посмотрел на хозяина. Аяп спрыгнул с седла и бросил поводья отроку. Тот принял коня, погладил по носу. Жеребец потянулся к его рукам, обнюхивая - как ни плохо кормили рабов, Лют не упускал случая угостить ханского любимца корочкой хлеба.
Аяп прищурил глаза, смерив эту пару взглядом: