Сегодня, как и каждое “утро” из года в год, все трое чинно восседали за огромным дубовым столом со свечами, на резных, с высокой спинкой стульях. Бледноликое кривоногое существо в кружевном переднике, с головой, обмотанной полотенцем на манер средневековой рабыни, разливало кофе со сливками в золоченые тонкостенные чашечки, разносило на серебряном подносе пирожные и сдобные булочки. Сэд, вопреки обыкновению, ни от чего не отказывалась, ела много и с аппетитом.

– Мама! Тебя не узнать!
– не выдержала Найт, не спускавшая глаз с невиданных украшений матери.
– Да ты оказывается красавица! Как же я раньше этого не замечала.

– Без тепла и света чахнут не только цветы, но и люди, - ответила женщина, отпив золотисто-оранжевого сока из хрустального бокала.

– А вот мои цветы не чахнут никогда, - возразила Найт.
– Потому что они каменные.

– Хотелось бы сказать: рада за тебя. Но это не так. Что ты собираешься делать после завтрака?

– Ты ли это?!.
– воскликнула удивленная Найт.
– Тебя интересуют мои планы! С каких пор?

– С сегодняшнего дня. И так?

– Ничего интересного. Очередное выгуливание папиной пленницы.
– Найт нарочито зевнула.

Женщина вопросительно взглянула на мэра.

– Так... девчонка. Дочь того ученого. Прихватил ее на всякий случай.

Глаза женщины сузились, скрывая под ресницами лихорадочный блеск.

– Не ты, а я, - поправила отца Найт.

– Ты, ты, конечно ты, мое сердце.
– И он счел нужным дать объясне- ния жене: - Найт заманила девчонку по моему поручению. И папаша стал податлив, как расплавленный воск. Теперь он тихо и мирно работает на меня.

– Надеюсь, отец и дочь вместе?

– Нет, конечно! Девчонка только отвлекала бы его от работы. Он по уши влез в свои расчеты. Даже от еды иной раз отказывается. Ему вполне достаточно знать, что дочь рядом, что она в безопасности, что о ней есть кому позаботиться. Найт неплохо развлекает ее. Кажется, они даже подружились.
– Мэр иронически усмехнулся.

Женщина перевела взгляд на дочь. Та скорчила кислую гримасу:

– Да ничего мы не подружились. Этого еще не хватало. Не желаю иметь ничего общего с Живущими Наверху!

– Почему?
– безо всякого выражения поинтересовалась женщина.

– Ненавижу их. Всех!

– За что же ты их так ненавидишь?

– Да хотя бы за то, что из-за них мы вынуждены скрываться в своих норах, как какие-нибудь голохвостые крысы.
– Глаза Найт зло сверкнули.
– За то, что они умудряются отравлять даже здесь наше и без того жалкое существование.

– Потерпи, дщерь. Осталось уже совсем немного. Скоро все изменится. И не без твоего, заметь, участия.
– Изрек многозначительно мэр, поднимаясь.
– Ну, мне пора... Нам пора, Сэд. Как и обещал, я сообщаю тебе мое решение: сегодня мы пойдем на Совет вместе.

– Я уж думала, не увижу тебя больше, - упрекнула Светлана свою своенравную покровительницу, едва поспевая за ней.

– Ну и напрасно думала, - буркнула та.
– Просто не до тебя было.

– Мне очень плохо здесь, Найт.
– Светлана кривила рот чтобы не распла- каться.

– Поправимо. Сейчас будет очень хорошо, - равнодушно заверила ее Найт.

Петлявшие ходы то резко уводили в сторону, то взмывали ступенями вверх, то, казалось, исчезали у самых ног. Но Найт, неутомимый бесстрашный альпинист подземных круч, уверенно ныряла в черную глубину, безошибочно находя ступенчатые выступы, или карабкаясь по стене, наперечет знала все норы и лазы. Отметая любые жалобы, она властно требовала, чтобы Светлана доверилась ей и следовала по ее пятам, не отставая.

– Не могу больше!
– взмолилась пленница.
– Я переломаю себе все кости.

– Не хнычь!
– прикрикнула на нее Принцесса Тьмы.
– Не можешь - учись. У тебя такие же руки и ноги как у меня...
– И, смягчившись, добавила: - Ладно-ладно, мы уже к цели.
– Она остановилась.
– Вот теперь веди себя тихо и будь предельно осторожна. Если хочешь остаться живой. Ни под каким видом ни к чему не прикасайся, ни на что не опирайся и... наслаждайся. Ты нигде больше такого не увидишь. Пользуйся моей добротой.

От подобного предупреждения у Светланы похолодело все внутри. Что теперь замыслила эта ненормальная? Она опасливо огляделась по сторонам. Среди нагромождения суровых скальных пород буквально в метре от них зияла пропасть. Пропасть эта начиналась где-то в вышине и вертикально уходила вглубь земли, кто знает, может до самого ее центра. В сумеречной, не подвластной свету их корон, глубине что-то лениво булькало, всплескивая и чавкая. Светлана ощутила

себя крохотной букашкой, проникшей сюда по одному из бесчисленных “сосудов” планеты, вторгшейся в таинство ее внутриутробной жизни.