Сразу оттаяв, Инга подсела к матери.

– Ни то, ни другое,- она снова попыталась придать тону оттенок безразличия.
– Студент из нашего колледжа. Просто товарищ.

– Вы учитесь вместе?

– Нет. Он с ESL. Но какое это имеет значение. Пожалуйста, не начинай все усложнять. Проведем вместе вечер, только и всего.

– Где?

– В каком-то русском ресторане. Точно не знаю в каком.

– Скажи хоть, как его зовут.

– Гарри... Я могу взять машину?

– Машину? Зачем?
– насторожилась Лана.- Разве твой Гарри не заедет за тобой и не привезет тебя потом обратно?

– Ну-у, понимаешь,- пожала плечом Инга, он совсем недавно приехал из Еревана. У него еще нет прав.

– Вот как... Приехал на совсем или в гости?

– Ах, мама, ну откуда я знаю. Что мне допрашивать его. Раз в колледже учится, значит, на совсем.

– Ничего не знаешь, а в ресторан с ним идешь. Прости, но я не уверена, что должна отпускать дочь на целый вечер неизвестно с кем.

– Мама, перестань. Он очень интеллигентный, воспитанный молодой человек. Или ты уж совсем не доверяешь мне? Разве я пошла бы с кем попало.

– Но...

– Если ты будешь продолжать в том же духе, я по-настоящему обижусь на тебя. Вика на два года моложе меня, а вы ее отпустили. Не на день, не на два - на целых пять лет. Я понимаю, она ведь у нас Виктория. Ей положено побеждать. Но, согласись, тебя ведь не ставят в известность, куда, с кем и на сколько она выходит по вечерам. Или мне тоже надо уехать куда-нибудь, чтобы получить самостоятельность?

Аргумент Инги был достаточно убедителен, и Лана не нашлась, что возразить. Левон сидел на патио, всего в нескольких шагах от них, и не мог не слышать их разговора, но предпочел не вмешиваться. А значит, был на стороне дочери.

– Я надеюсь, ты будешь вести себя осмотрительно,- наконец, сказала Лана.

– Ну конечно, мамочка.

– И, пожалуйста, не лихачь за рулем.

– Не беспокойся. Все будет Okay.

Принарядившись и подкрасившись, Инга выпорхнула из дома легкой бабочкой. Лана слышала, как хлопнула дверца машины, как глухо заурчал мотор и зашуршали опавшие листья под колесами. Она заставила себя не выйти вслед за Ингой, хоть сердце ее было не на месте. Когда-нибудь ведь это должно было начаться, сказала она себе. Ее старшая дочь и так слишком медленно взрослела. Не волноваться надо, а радоваться. И учиться у Левона. Он философ по части быта. Ни во что не вмешивается, никого не наставляет, свои мысли и чувства умеет держать при себе.

Работать расхотелось. Лана вышла в их маленький садик позади дома. Тишина стояла такая, будто все полушарие заснуло или вымерло. Но это только казалось. По всему небу то здесь, то там пульсировали желтые и красные звездочки - опознавательные огни самолетов. Сколько же их одновременно в воздухе! Вот она, цивилизация в вечном движении. В восточной части небосвода, над темными силуэтами гор тяжело повисла неправдоподобно огромная оранжевая Луна, будто головка голландского сыра, объеденная поверху.

Услышав какой-то шорох, Лана подошла к густо обвитому лианами забору, всмотрелась в полумрак и ахнула.На нее глядели четыре блестящие глаза - беззлобно и вовсе не испуганно, даже скорее равнодушно. То были raccoons - еноты. Природа, будто кисточкой, раскрасила их мордочки широкими черными мазками по белому фону. Зверьки вели себя так, словно это она пришла к ним в гости. Они разлеглись на верхней перекладине забора, свесив лапы и хвосты. Однако глаз с нее не спускали. Лана вспомнила статьи, последнее время поступавшие в “Альманах”, о том, что к людям на задние дворы стали забираться медведи и кагуары - горные львы. Но настоящее стихийное бедствие это когда окрестности дома посетит росомаха - skunk как ее здесь называют, то бишь “вонючка”. С перепугу ли или от врожденной вредности, она выпускает струю едкой, омерзительно вонючей жидкости, и спастись или избавиться от этого наваждения практически невозможно. Люди чертыхаются, зажимают носы, запирают наглухо двери и окна, но вонь, проникая повсюду, стойко держится часами. Если струя попадет на одежду - выход один: эту одежду сжечь.Так что Лане оставалось только радоваться, что ее надума- ли посетить всего лишь милые, безобидные зверьки.

– Ну что вы, глупенькие, на меня уставились? Вика сейчас сказала бы, что вы ждете угощения. А я понятия не имею, чем вы питаетесь. Погодите! Кое-что я все-таки придумала.

Лана принесла с кухни блюдечко с молоком и, выставив его в саду под сте- ной дома, ушла, чтобы не смущать пушистую парочку. Когда же она снова вернулась, енотов уже нигде не было, а вылизанное дочиста блюдечко блестело под светом луны.

– Так, - с улыбкой проговорила Лана, - угощение принято. Буду оставлять вам молоко каждый вечер. Добро пожаловать.

Улыбка медленно растаяла на ее лице, сменившись озабоченностью. Зверьки отвлекли ее от тревожных мыслей о дочери, и теперь эти мысли снова вернулись. Инга пытается заявить о своих правах на положение старшей сестры, постоянно сравнивая себя с Викой. Но как раз о Вике Лана беспокоилась меньше всего. Она ни на минуту не сомневалась, что Вика, независимо от возраста, не совершит в жизни ни одной глупости, не поступит опрометчиво или необдуманно. Ее старшая дочь сделана из другого теста. У нее нет стержня, нет внутренней позиции. Импульсивность и инфантильность - вот ее основные отличительные свойства, которые она, кажется, пронесет через всю жизнь. Но разве можно полагаться на них?