— Вот только фокусник знает объяснение,- с горечью сказал он,- а милиция, кажется, понимает не больше нашего.

Это было правдой. Бурунц действительно ничего не понимал. Он видел, что начальнику цеха и всем другим людям было бы приятно услышать: «Милиция, товарищи, секрет разгадала. Не волнуйтесь, дело уже почти раскрыто…» Он знал, что пострадавшие всегда ждут чуда. А чуть милиция замешкается — ее охотно ругают. Но что сейчас он мог сказать людям?

— Будем разбираться, товарищи…

Эту фразу он произнес сухо и бегло и отошел к своим сотрудникам.

Из Еревана приехал заместитель начальника республиканского управления милиции. Снова осматривали цех изнутри и снаружи. Старик эксперт, пожевав губами, доложил:

— Опять, кажется, то же самое, что в поселке «Ахтанак»…

— Да,- согласился начальник.

— Те же методы…

— Видимо. И снова никаких следов…

Бурунц понимал, о чем они говорят. В рабочем поселке «Ахтанак», что находится неподалеку от Еревана, полтора месяца назад произошла кража продукции с трикотажной фабрики. До сих пор дело это оставалось нераскрытым и сильно всех беспокоило.

— Видимо,- сказал начальник,- расследование придется вести совместно: Бурунц, Ереванский угрозыск, власти из поселка «Ахтанак» — все должны объединить усилия…

Вернувшись в свой кабинет, Бурунц достал новенькую картонную папку. На обложке написал: «Тысяча метров шелка». В папку положил один листок: протокол обследования цеха, из которого похищена продукция. К сожалению, никакими другими материалами следствие пока не располагало…

К концу дня Бурунц вызвал к себе работников охраны фабрики. Пришли оба дежурившие в эту ночь сторожа — Бабкен и Вараздат. Оба пожилые, но в остальном ничем не похожие друг на друга люди. Бабкен был сумрачен, немногословен. Обремененный большой семьей, он всегда что-то мастерил и даже во время ночных дежурств вырезал под фонарем игрушки из дерева и кости. Вараздат был тучный и с виду обрюзгший, но вместе с тем удивительно подвижной человек. Охранником он считался незаменимым, потому что ночью спать не любил — такая у него выработалась привычка. Он отсыпался днем, а ночами, в свое дежурство, проворно и непрестанно обегал все закоулки фабрики и пытался втянуть в разговоры любого, кто попадался.

Сторожа не могли сообщить ничего интересного. Ночь прошла спокойно. Ничего они не слышали, ничего не видели.

— Хоть какой-нибудь подозрительный звук?-допытывался Бурунц.- Может, самое ничтожное что произошло? Вспоминайте, ну-ка!

— Не было подозрительного,- коротко повторил Бабкен.

— Постой!-У Вараздата лицо вдруг вытянулось.- А к тебе среди ночи подходил человек… Еще я ваши голоса услышал и тоже вышел к вам за ограду…

— Что ж, разве всякий пустяк рассказывать?-недовольно поморщился Бабкен.

— Нет уж, пожалуйста, все говорите,- потребовал Бурунц.

Как обычно, Бабкен сидел у проходной под фонарем и мастерил одну штучку. Точнее сказать, шкатулку с орнаментом. По заказу республиканского Дома народного творчества. Для выставки. По улице кто-то прошел. Как будто немного пьяный. «Что делаешь, дедушка?» Подошел ближе. «О-о-о! — заголосил от восхищения.- Вот бы мне такую шкатулочку! Уж я бы денег не пожалел». Бабкен ответил: «Можно». Про себя подумал: а почему бы не подработать? Вместо одной шкатулки сделать две — только и вс^го. Стали сговариваться. Туг на голоса прибежал Вараздат и все испортил. Начал рассказывать всякие небылицы: его отец делал и не такие вещи, а тесть-еще лучше! А эта шкатулочка — ничего особенного. Покупатель послушал, послушал, разочаровался, да и пошел себе дальше. Вот и все.

— И сколько же времени это продолжалось?- поинтересовался Бурунц.

— Минут пятнадцать — двадцать,- определил Вараздат.

— И ты ушел от своего цеха?

— А мне из проходной было все видно, я глаз не спускал.

— Цех ведь, кажется, одной стеной прямо на улицу выходит?

Вараздат уточнил:

— Так у нас же все стены глухие. Одно только оконце наверху…

Бабкен сидел сумрачный.

— Уж вспоминать, так все вспоминать до конца! — сказал он.- Когда покупатель ушел и этот болтун Вараздат тоже ушел, послышалось мне, будто машина протарахтела. А на улице было пусто. Я еще подумал: где-то, значит, за углом…

Бурунц подвел итоги:

— Ну вот, по всей видимости, эта именно машина и увезла тысячу метров шелка. Увезла, пока умный преступник отвлекал двух недогадливых сторожей разговорами о шкатулке!

Многих работников этого цеха Бурунц знал лично. Кое-кого он вызвал для опроса, другие приходили по своему почину. Но никто не смог навести милицию на след. Бурунц только еще раз убедился, что может рассчитывать на помощь самого широкого круга людей. Но он пока не понимал, с какого конца подступать к делу.

Лилик Хачатрян он принял неохотно. Ну, работает девушка в этом цехе… Ничем не примечательная девушка… Вероятно, тоже начнет высказывать не идущие к делу соображения.

Сухо предложил:

— Садитесь. Если можно — покороче. Очень тороплюсь.

Разговаривая, он подписывал бумаги и не глядел на посетительницу.

Голос девушки прозвучал неожиданно где-то около двери:

— Тогда я лучше в другой раз…

Она уходила, ничего не сказав. Конечно, Бурунцу это не понравилось. Что еще за штучки? Пришла — говори. Не хочешь говорить — не приходи.