Норайр сидел в своей комнате — почему-то на подоконнике- и с увлечением писал карандашом в тетради бесконечные формулы.

Бурунц возмутился:

— Что за место для занятий!

— Двух зайцев тут убиваю,- смущенно объяснил Норайр.- Во-первых, очень светло. Во-вторых, увижу, когда она будет подходить.

— Кто?

— Дуся…

Бурунц стащил его с подоконника:

— Верно люди говорят: куда сердце лежит, туда и око глядит!

Он четко изложил Норайру сущность дела. Нужно разъяснить этому Хорену, что висит он над пропастью. За какое пакостничество взялся — воровать у государства!

— В общем, придет такой с длинной шеей,- давал Бурунц последние наставления.- Вежливо извинись: «Розочка, мол, явится сию минуту, а вы посидите». Поговори с ним, как мужчина с мужчиной. Постарайся убедить, пробрать насквозь, до совести докопаться, если она у него еще есть…

Норайр загорелся.

— А можно дать ему разок по шее? — спросил он с вожделением.

— Еще чего! — Бурунц погрозил кулаком.- Смотри, как бы он тебе не дал! По шее стукнуть — ума не требуется. Ты его так расшевели, чтобы он захотел нам помочь.

Уже в дверях крикнул:

— Во всяком случае, задержишь до моего возвращения!

И побежал к машине.

В прокуратуре он оформил разрешение па обыск в квартире номер три. Позвонил по телефону и попросил подготовить наряд милиции. Затем поехал обратно в общежитие. Шофер медленно вел машину вдоль зеленого бульвара. Товмас и слепой спекулянт все еще сидели на скамьях — заметно нервничали, поглядывая то в один, то в другой конец аллеи.

«Да вот же кого они ждут — Хорена! — сообразил Бурунц.- Они его послали, а теперь нервничают…»

В коридоре у входа в комнату Норайра он остановился. За дверью царило молчание. Бурунц вошел и сразу все понял. Широко расставив ноги, Норайр сидел на стуле посреди комнаты и взглядом, напряженным и устрашающим, гипнотизировал Хорена. А тот, затиснувшись в угол, держался рукой за щеку — багровую, словно обожженную.

Норайр вызывающе объявил:

— Не убедил, но задержал.-И, обернувшись к Хорену, добавил:- Выходи из угла, гад! Вот она, твоя Розочка!

Бурунц неодобрительно поцокал языком. Хорен смотрел на него с ужасом — голова на длинной шее качалась из стороны в сторону, как одуванчик под ветром.

— Бить человека не имеешь права! — сердито сказал Бурунц.- Вот если он принесет жалобу, мы тебя за хулиганство на десять суток…

Норайр искоса взглянул на него — не шутит ли?

И сразу понял-человек рассержен всерьез.

Хорен отрицательно помахал рукой. Жалобу он приносить не намерен. Ни к чему это.

— То-то! — презрительно фыркнул Норайр.

— Теперь помолчи! — приказал Бурунц.- Ты, парень, иди сюда,- подозвал он Хорена.- Хорошенько слушай. Кто украл шелк и каким способом он украден — это мы знаем. Где хранится награбленное и кто главные лица в преступлении-это нам еще неизвестно. Так вот, если хочешь, то можешь нам помочь.

— Почему я должен вам помогать? — невнятно пробормотал Хорен.

Норайр крикнул:

— Он от всего отказывается! Я доказывал, убеждал сначала по-хорошему. Что вы с ним нянчитесь?

— Не тебе бы это говорить,- негромко обронил Бурунц.

Он поднялся и несколько раз прошелся по маленькой комнатке.

— Все хочу понять,- мирно и с грустью произнес он,- за что тебя, Хорен, любит хорошая девушка… Значит, видит в тебе что-то такое, от других скрытое… Есть в тебе хоть что-нибудь или уже ничего не осталось?

Норайр опять вмешался:

— Вы и без него все знаете! Квартира номер три и тому подобное. На кой вам нужны его показания?

Бурунц медленно раскачивался, переступая с ноги на ногу.

— Чистосердечные показания больше нужны ему самому, чем мне.- Посмотрел на часы: — Ладно, парень… Кажется, твое время истекло!

Хорен уже с полминуты шевелил губами, а все не решался заговорить.

— Я не хотел… Не хотел, товарищ Бурунц! — выдавил он с воплем и забился головой о стену.- Меня Товмас… Я проиграл Товмасу пять тысяч!

— Отойди от стены,- хладнокровно приказал Бурунц.- Значит, тебя втянул Товмас?

— Да… Он сказал, что мы хорошо заработаем и никто не узнает…

— Полная, значит, безопасность… Для чего вы приехали в Ереван?

— Товмас сказал — будем сами продавать шелк…

Парень немного подтянулся и только время от времени судорожно всхлипывал.

— Но Товмас сегодня уезжает,- добавил он.

— А продано всего десять или двадцать метров,- подсчитал начальник райотдела.- И он уезжает? А как же остальное?