– Чем он еще занимался?

– Все, насколько я знаю.

– Должно быть что–то еще. Если с машинами завязал…

– Слушайте, мне надо работать. Боб с меня три шкуры спустит, я и так слишком долго с вами разговариваю.

– Ты живешь все там же, Джоуи?

– Чертов хозяин пытается меня выкинуть, но до конца месяца заплачено, так что пока я там, надо думать.

Паркер спросила:

– У Эмили были какие–нибудь друзья, которые хотели бы убить Черри после того, что с ней случилось?

– Я не знал ее настолько хорошо.

– Уверен?

Лицо Джоуи Нго потемнело. На мгновение Паркер показалось, что это тщедушное создание сейчас на нее набросится.

Но тут зазвонил телефон, Джоуи схватил трубку, и мгновение миновало.

На улице Уиллоус вернул Рикерману права.

– Я решил вас отпустить. Катитесь.

– Погодите минутку. Вы заставили меня прождать все это время, и я даже не получу повестку в суд?

– Вы получите взамен бесплатный совет. Ведите себя за рулем не так агрессивно, Питер. Иначе, несмотря на ваш безупречный музыкальный вкус и шикарную машину, люди сочтут вас незрелым.

Рикерман вспыхнул.

Уиллоус сказал:

– Да, и еще одно.

Рикерман не отводил от него глаз. Уиллоус улыбнулся:

– Не заглядывайтесь назад.

Уму непостижимо, что могут сотворить с девичьим лицом баночка белой сметаноподобной жидкости и пачка салфеток. Когда Лулу вышла из душа, менее чем через полчаса после ограбления века, ее бледная плоть снова казалась белесым паром, едва ли плотнее сгустившегося тумана, а волосы серебристо мерцали наподобие сахарной ваты.

Только в ложбинке шеи, там, где Фрэнк облобызал ее слишком пылко, темнело пятнышко.

Она поймала его взгляд и сказала:

– У меня быстро образуются синяки, да?

Фрэнк кивнул. Он ощущал золотой «Ролекс» на запястье; тяжесть часов слегка тянула его к земле.

Лулу вытерлась и влезла в комбинезон из лайкры глубокого синего цвета, усыпанный массой блестящих золотистых пятиконечных звездочек. Повернулась спиной к Фрэнку и подобрала волосы.

– Застегни молнию.

Фрэнк сделал, что ему велели.

Лулу обернулась к нему. Взяла за руки и заглянула в глаза.

– Ты сердишься на меня?

Фрэнк пожал плечами:

– Не то чтобы сержусь.

– Я импульсивная натура, Фрэнк. Но я всегда готова учиться на своих ошибках. Скажи, что я, по–твоему, сделала неправильно. Давай все обсудим, чтоб не было недомолвок.

Фрэнк сказал:

– Никогда не гадь на собственном дворе.

У Лулу расширились глаза. Она поднесла руку ко рту. Изображает глубокое потрясение. А может, не притворяется?

– Прости, пожалуйста!

Фрэнк объяснил:

– Ювелирных магазинов в городе пруд пруди. Не слишком умно было выбирать тот, что по соседству. А вдруг малый наговорится с полицейскими и решит прогуляться до отеля, опрокинуть стаканчик в баре, расслабиться?

– Он скорее всего пойдет в бар на Джорджия–стрит, это ближе и дешевле.

– Дело не в этом. Он мог зайти пообедать. Или положить деньги на счет в банке, который в холле.

Лулу покачала головой:

– Нет, все дела он делает у себя. Гораздо безопаснее, не нужно рисковать, ходить поздно по улицам.

Фрэнк потер челюсть.

– Мы словно на разных волнах вещаем. Вот что я пытаюсь тебе втолковать: Векслер слишком близко. Как сосед. В любую минуту можно налететь. И что потом?

– Скажи. – Лулу отпустила руки Фрэнка. Просто дуется или собралась как следует поплакать?

У окна стояло лиловое кресло на колесиках. Фрэнк уселся в него и взгромоздил ноги на подоконник.

– Вероятно, он дойдет до ближайшего телефона и вызовет полицию. А полицейские арестуют нас и посадят в кутузку.

– Сначала пусть поймают.

– Не думаю, что это будет сложно. Ты что, полагаешь, они пошлют уведомление? «Привет, у нас ордер, скоро будем». По–твоему, это так происходит, да, они звонят, дают тебе время прибрать квартиру?

Лулу сказала:

– Пожалуйста, без сарказма. Это подло и нечестно.

– Что происходит, – продолжал Фрэнк, – а вот что: дверь вылетает к черту, и вдруг в комнате полным–полно легавых, которые наставили на тебя свои пушки. И крышка. Игра окончена.

Он бросил взгляд в окно. Интересно, сколько преступлений происходит в эту самую минуту. Не только крупных, вроде вооруженного ограбления, но и совсем крохотных: скажем, прихватили ручку из конторы или десять минут рабочего времени к обеду. Сотни тысяч людей, сотни тысяч прохиндеев. В эту истину он верил, на ней стоял. Все воры. Все.