Шрифт:
– Ладно.
– И ещё одно…
– Не слишком ли много, «сестринец» [34] ?
– уже раздражённо пробурчал каган.
– Последняя просьба… Умер мой отец, князь Божедар…
– Я знаю об этом.
– Дозволь схоронить его по обычаю их предков… А заодно - и брата моего, Радогаста…
– Дозволяю… А теперь слушай, что скажу я… Послезавтра будь готовым с дружиной выступить в путь. Посмотрим твои земли и, если нужно, принудим к покорности строптивые роды… Отца и брата похоронишь завтра… А сегодня с матерью прибудешь ко мне в стан - хочу повидаться с сестрой… А чтобы ты ничего не забыл и делал всё так, как я повелел, оставляю тебе Крека с сотней воинов, - каган сурово глянул на Чёрного Вепря.
– Все они должны быть сыты, обуты! За их безопасность… сам понимать должен - отвечаешь головой!
[34] Сестринец– сын сестры, племянник.
Последние слова Эрнака задели Чёрного Вепря за живое, но он промолчал и низко поклонился.
– А теперь поедем по полю - поглядим, что натворил твой неразумный брат… Следуй за мной!
Эрнак тронул коня и направился к полю брани. Чёрный Вепрь вскочил в седло и присоединился к ватаге знатных гуннов, сопровождавших кагана. Позади пристроился Крек.
Ехали медленно.
По всему полю, от леса до леса, лежало множество воинов-полян убитых и раненых. Гунны сдирали с них одежду, забирали оружие, тяжело раненых тут же добивали.
Завидев кагана, гунны замирали в подобострастном поклоне.
– Так где погиб твой брат?
– спросил Эрнак, обратив к Чёрному Вепрю своё круглое тёмное лицо.
Кулич указал на невысокий холм неподалёку от дороги.
– Смотри внимательно! Хочу увидеть его!
Чёрному Вепрю и самому хотелось найти Радогаста. Мёртвого! Чтобы избавиться от тревоги и сомнений, не отпускавшими его, - а вдруг попал не точно, и Радогаст жив? Как тогда ему быть?
Каган подъехал к груде мёртвых тел. Чёрный Вепрь из-за его спины быстро окинул взглядом лица мёртвых и раненых - облегчённо вздохнул. Вон лежит Радогаст. Недвижим! С застывшим взглядом открытых глаз… Нет, он уже не встанет, и нечего его бояться!…
– Вот он, - указал рукой.
Эрнак остановился над воеводой полян.
– Да, мёртв, - произнёс задумчиво и, помолчав немного, повернул голову к Чёрному Вепрю.
– Тебе, племянник, повезло больше, чем мне. У меня было много братьев, и нам пришлось поделить отцовское наследство на всех. Некогда могучее при Аттиле племя гуннов раздробилось и рассеялось по земле, как туман по степи…
– Ты соберёшь его, каган, - сказал Чёрный Вепрь.
– И вновь гунны станут властителями половины мира! А я помогу тебе, сколько сил хватит!… Скажи только - чем и как?
Он откровенно боялся этого сурового властного человека, который доводился близким родственником ему, и пытался задобрить его льстивыми словами.
Эрнак процедил, теребя редкие усы:
– Соберу… Если на то будет воля и помощь Тенгрихана… А ты поможешь мне тем, чем помогал Аттиле твой отец, - зерном, мясом, одеждой, обувью, воинами… Крек всё скажет, когда и что делать…
Каган, тронув коня, направился дальше между погибшими и ранеными. Чёрный Вепрь ещё раз взглянул на мёртвого Радогаста и не ощутил в душе ни жалости, ни раскаяния. Его переполняло чувство радости от сознания того, что он - князь. «Аттила, стремясь к всемогуществу, перешагнул через труп брата. А я внук Аттилы! Внук… И тоже смог!…»
Кий открыл глаза. Вверху над ним синело чистое предвечернее небо, стояла необычайная после отшумевшего боя тишина. И ему было хорошо здесь лежать, если бы какая-то тяжесть не сдавливала грудь и не гудело бы в голове.
Он пошевельнулся и понял, что лежит под мёртвыми телами. Занемели ноги, затекла левая рука. И только правая, всё ещё сжимая меч, лежала свободно на залитой кровью земле. Он поднял руку, нащупал сверху чью-то холодную кисть и с силой потянул её книзу. На землю свалился бездыханный молодой черноволосый гунн. Дышать сразу стало легче.
Из горла Кия вырвался хриплый стон. И на него надвинулась тень.
Он скосил глаза и увидел двух гуннов - старшего, низенького кривоногого толстяка, и высокого, худощавого отрока. Привлечённые стоном, они остановились над Кием и с настороженным любопытством рассматривали русоволосого великана- полянина.
Молодой гунн выдернул из ножен саблю и занёс её над головой Кия, направляя острие прямо в лицо. Но толстяк что-то воскликнул, видимо, предостерегая, и тот убрал саблю.
Вдвоём они быстро растащили убитых. Затем толстяк, пнув ногой Кия под бок, знаками показал, чтобы тот встал.
Кий медленно, с большим усилием, так как тело едва слушалось его, поднялся и почувствовал, как закружилась голова, а ноги словно ходули, нетвёрдо стоят на земле. Видимо давал себя знать сильный удар по голове.
Толстяк оглядел пленника со всех сторон и, когда удостоверился, что тот не ранен, вытащил из кармана верёвку и скрутил ему руки за спиной.
– Иди!
Его привели к большой группе пленников и привязали к суковатой жерди, прилаженной, как коновязь, между двумя деревьями. Так привязывают коней, - с той только разницей, что пленников прикрутили значительно крепче, да ещё по сторонам два стражника встали.