«Итак, Прокофьев и дед действительно недолюбливают друг друга. Дед об этом лишь мимоходом обмолвился, а Николай Николаевич уже считает, что все косточки его перемыты».

Прокофьев достал сигареты:

— Закурить у вас можно?

— Пожалуйста.

— И вы угощайтесь.

— Спасибо, не курю...

— Это по молодости. С годами пройдет. Лучше сигареты ничего душу не отведет. Даже добрая чарка водки.

— Неужто?

— Намекаете на то, что пью? Случается. На это тоже годы нужно, чтобы понять.

Прокофьев давил на молодость собеседника, прекрасно понимая, что это должно по меньшей мере раздражать Воронова, И Алексей не мог взять в толк, зачем собеседнику понадобилось лишний раз вызывать к себе антипатию. А Прокофьев вел себя именно так.

— Должен вам сказать, что Мамлеев не умел жить с людьми, не умел и не хотел быть им благодарным за что-либо... Хотя о покойниках и не принято говорить плохо... Что касается спорта, то стрелял знаменито. Не раз отмечали знатоки его школу, — не без гордости произнес Прокофьев, сделав нажим на слове «школа». — Не было ему равных на стенде. Потому и завистников хоть отбавляй. Странный он был парень, этот Александр Мамлеев. Я его за долгие годы так толком и не смог понять. Но одно скажу: происшествие на отборочных не случайно. Умысел здесь явный. Вот только чей? Это уже скорее по вашей части. Но во имя Сашкиной памяти... — Прокофьев вдруг сбился на сюсюканье и так неожиданно пустил настоящую слезу, что Воронов опешил. Никак не вязалась эта сентиментальность с грубоватым обликом Прокофьева.

«Неужели играет? — подумал Воронов. — Действительно думает, что перед собой мальчишку видит — мол, все проглотит!»

— Николай Николаевич, а вы знаете, что «меркель» Мамлеева был в ремонте незадолго до отборочных?

По тому, как сник Прокофьев, как опустились его плечи и нервно задергался правый ус, Воронов понял, что он не мог нанести более сильного удара. Но вот только вовремя ли?

— Да, знаю, — глухо, как бы нехотя, ответил Прокофьев.

— И имя мастера назвать можете?

— Могу. — Николай Николаевич помолчал. Потом поднял глаза на Воронова. В них было тупое безразличие. — На позапрошлой неделе «меркель» Мамлеева чинил я...

Дальнейший разговор с Прокофьевым не сложился. Беседовали о разном. Николай Николаевич злился все больше, после его слов «набрали мальчишек» Воронов едва не сорвался. Чем бы закончился этот разговор, сказать трудно, если бы в ту минуту Алексей не взглянул на Стукова. Петр Петрович едва заметно успокаивающе кивал головой.

— Да, неприятный человек, — только и сказал Алексей, когда за тренером из «Локомотива» закрылась дверь.

Стуков с наслаждением откинулся от стола, словно давно ждал подходящей минуты.

— У нас профессия такая — чаще с неприятными приходится сталкиваться! А вообще, инспектор Воронов молодец, что давить на него не стал, очень верно поступил. Только в руках себя держать надо.

— Ну, спасибо. Пожалуй, первые добрые слова в мой адрес, — расчувствовался Воронов.

— Ну и язва ты, — ответил ему Стуков.

— Что есть, то есть, — по-стуковски ткнул себя в грудь Воронов и рассмеялся, поддерживая игру. — А теперь, Петр Петрович, серьезно. Как?

— Ничего говорить не буду. Начинаешь правильно. Мягко. Не хочу своим мнением сковывать. Одно замечу: Прокофьев однажды, когда еще сам выступал, лежал в больнице после подобного случая. Приятель пошутил! Хорошо все обошлось. Легким сотрясением мозга отделался.

— Откуда это известно?

Стуков развел руками:

— Секрет фирмы. Ну уж ладно, открою... Приятель случайно рассказал. Есть такой спортивный журналист Сергей Бочаров. Года два назад я это слышал, сейчас припомнилось. Правда, обязательно проверить нужно...

— Ну и память у тебя, Петр Петрович!

— Что есть, то есть, — и он самодовольно, по-мальчишески рассмеялся. — Очень мне хотелось его об этом спросить. Но решил, что такой козырь тебе в долгой игре еще пригодится.

— Думаешь, долгой?

— Долгой, Алексей Дмитриевич. Боюсь, что отведенных законом десяти дней не хватит. Этот факт с прокофьевской больницей... Есть у тебя шанс с треском загнать четвертый шар в лузу. Так, кажется, любишь ты изъясняться, пользуясь бильярдной терминологией?!

Воронов покраснел. Стуков читал то, что казалось Алексею, было спрятано глубоко в душе. — Спасибо, Петр Петрович, за совет.

Воронов отрыл папку и принялся просматривать собранные документы. Прежде всего попалась справка о прецедентах. Подобных происшествий зарегистрировано три и все во время охоты.

«Впрочем, статистические данные не являются доказательством в судебном разбирательстве», — вспомнил Воронов слова своего любимого профессора-правоведа.

Далее шла характеристика оружия, силовые динамометрические измерения, параметры деталей. Воронов пробежал колонки цифр беглым взглядом. В первую очередь его интересовал ответ на вопрос: как сказался ремонт «меркеля» на безопасности оружия? Вывод экспертизы разочаровывал — «никак». Во время ремонта была произведена только регулировка бойка. Сборка ружья выполнена профессионально и очень тщательно.