Шрифт:
Через два часа Урусов прямо от царя снова отправился к племяннику.
Дверь по-прежнему была заперта: изнутри никто не откликался на вопросы.
— Эх, парень-то заспался, — недовольно прошептал Урусов и стал громче стучаться в двери.
По-прежнему ответа не было.
— Неладно там что-то, — тревожно проговорил князь и, позвав двух стрельцов, велел высадить дверь.
Из разбитой двери хлынул удушливый запах угара. Урусов бросился к неподвижно лежавшему юноше.
— Угорел! — с ужасом понял князь и, схватив племянника на руки, вынес из горницы.
Немедленно был позван государев лекарь Каролусь, но было уже поздно — молодой Морозов без страданий отошёл в вечность.
XXIV
В один из дней боярыне сообщили о смерти сына.
Побледнев, она отшатнулась, прислонилась к стене, но не выронила ни слова.
Прошёл день, и только к вечеру волнение, скрываемое внутри, вырвалось наружу. Упав перед образами, она горько зарыдала.
С этого времени она дала обет не принимать в пищу молока, сыра, яиц, употреблять же только еду с постным маслом.
Среди приверженцев старой веры пошли толки, что сын Морозовой отравлен.
Узнав о смерти молодого боярина, государь велел раздать имение, вотчины, стада коней. Золотая, серебряная посуда, драгоценности были распроданы, дом запустел, дворня разбежалась, часть её перешла к другим господам...
Узнав, как содержится она в заточении, государь разрешил, чтобы Морозовой прислуживали две девушки.
Ими оказались Анна Амосова, с которой боярыня ходила когда-то по Москве, раздавая неимущим одежду и деньги, и Стефанида, но прозвищу Гнева. Мало кто знал, что обе они были тайными последовательницами ссыльного протопопа Аввакума.
Новая помощница оказалась и у сестры боярыни, Урусовой. Когда Евдокию Прокопьевну волокли в церковь, там случайно оказалась Акулина, дочь боярина. Узнав Урусову, она долго смотрела, как тащат её в храм, и жалость проникла в сердце девушки. Придя через несколько дней к монахиням, она стала помогать им в хозяйстве, и вскоре так вошла в доверие, что ей поручили вместе с другими следить за опальной княгиней, а ещё позже она одна стала вести это неприятное всем дело.
Ещё до поступления в услужение к княгине Акулина сочувствовала старой вере, была знакома с Аввакумом и с матерью Меланией, и была тайно пострижена в иночество с именем Анисии.
Акулина близко сошлась с Урусовой, и теперь можно было вести переписку не только между сёстрами, но и с ссыльным протопопом.
Акулина же устроила и свидание Урусовой и Морозовой.
В монастыре очень жалели княгиню, знали, что дома остались дети, и однажды ей было разрешено втайне посетить дом, чтобы повидать детей. Пообещав вернуться к вечеру, княгиня, закрывшись платком, чтобы быть неузнанной, проскользнула в монастырские ворота.
Недалеко от Печерского подворья, где содержалась Морозова, княгиню встретила старица Елена, и они вместе вошли в подворье.
Морозова выслала им навстречу Анну, которая обменялась с Урусовой головным убором. Вместо Анны в келью боярыни, склонив голову, чтобы нельзя было различить лица, проскользнула Урусова.
Долго уже не видели сёстры друг друга. Обнявшись, они плакали, а затем Морозова читала ей послания Аввакума.
Через несколько часов в келью постучали:
— Боярыня, пора, опасно уже.
Это был начальник стрелецкой стражи, сам тайный приверженец раскола, сочувствующий Морозовой и уже не раз помогавший боярыне. Совсем недавно он провёл в келью странствующего инока Иова Льговского, который причастил боярыню.
После смерти Ивана Глебовича о сёстрах как будто забыли. Ими не интересовались ни во дворце, ни у патриарха. Тоскливо и размеренно текли день за днём.
Хотя Аввакум давно уже был в ссылке, Меланию всё никак не могли поймать, она же сама проникала повсюду, отмыкала замки, проходила сквозь самую бдительную стражу и снова исчезала без следа.
Однажды она появилась у Морозовой.
— Готовься, Федосьюшка, — прошептала старица. — Завтра в ночь тяжёлый тебе искус будет.
Морозова вздрогнула.
— Неужто настало время потерпеть за Христа, венец мученический принять? — с лёгким дрожанием в голосе спросила она.
— Не бойся, дочь моя, а радуйся! Венец уготован! Помолимся вместе!
Стало светать. Услышав шум за дверью, Мелания исчезла.
Морозова осталась одна. Прошлое вставало перед её глазами. Она вспомнила умершего мужа, его брата, умершую царицу Марию, при жизни которой было так безопасно... Вспомнился и погибший сын Ванюша... И боярыня, опустив голову на грудь, горько зарыдала.