В Донской армии к концу 1918 года, по данным Краснова, было 1282 офицера, то есть втрое меньше, чем в 1917 году.

По данным самого донского командования, в период временного господства на Дону большевиков зимой — весной 1918 года были расстреляны около 300 офицеров, из них 200 в Новочеркасске643. М. Бугураев считал, что в период с 12 (25) февраля по 23 апреля (6 мая) 1918 года в Новочеркасске расстреляли 600 офицеров, потери достигли 30 % кадровых офицеров644. Генерал Денисов назвал более точные данные: с 13 (26) февраля по 1 (14) апреля было расстреляно более 500 офицеров, из них

14 генералов, 23 полковника, 292 кадровых офицера645. В эмиграции донцы пришли к выводу: «В результате расстрелов Дон потерял свыше 30 процентов кадрового состава офицеров, причем большой процент выпал на долю старшего командного состава»646.

300 или даже 600 расстрелянных — огромная потеря для донского офицерского корпуса, но это все же не две трети личного состава.

Сопоставляя цифры, почему-то вспоминаешь выступление есаула Чернецова в офицерском собрании в Новочеркасске в декабре 1917 года: «Господа, пора взяться за оружие! Если придут сюда большевики, будет поздно. Необходимо организоваться и стать стеной у границ области. Если погибну я, то по крайней мере буду знать, что погиб недаром, будет обидно, если нас всех, не ставших на защиту Дона сейчас, начнут потом расстреливать по углам».

Впрочем, Чернецов, что называется, «метал бисер...». О Новочеркасском офицерском собрании очевидцы в основном говорили одно и то же: «Большинство этих офицеров, “прапорщики военного времени”, наполняли запасные сотни; настоящей службы они не знали и на фронт не стремились»647. Даже в рядах Добровольческой армии тогда ощущалась нехватка кадровых командиров. Начальник гарнизона «добровольческих» частей в Новочеркасске полковник Булюбаш вспоминал: «Офицерскими ротами командовали офицеры ускоренных четырехмесячных курсов подготовки. Штаб-офицеров для батальонных командиров не хватало. Юнкерским батальоном командовал штабс-капитан Парфенов, военной подготовки из вольноопределяющихся, с 4-мя степенями ордена Военного знака (правильно — Знака Военного ордена. — А.В.)»ш.

Что касается боевых офицеров, особенно дисциплинированных, тех, кто оставался с полками до момента окончательного роспуска казаков по домам, то их жизнь осложнилась до предела. Некоторые полки прибыли с фронта на Дон к местам своего формирования и разошлись по домам поздно. Так, 1-й Донской полк был распущен только 1 апреля 1918 года. Казаки разъехались по близлежащим родным станицам, а офицеры, которые подбирались в полк отнюдь не по принципу землячества, остались одни, без прикрытия и поддержки, в подавляющем

— II—

большинстве случаев — на чужой территории (в чужом округе, на другом краю Области). Сразу же оказавшись в смертельной опасности, преследуемые новой властью как заведомые враги, они первыми пытались оказать сопротивление, но не встретили тогда поддержки казаков.

Характерны воспоминания участника первого неудачного налета на Урюпинскую: отряду был дан приказ расходиться, и они, 7 офицеров, уходили из станицы под взглядами мирно пашущих казаков. «Задают вопросы. Слышится ирония, а порою и явное глумление». Инициаторы налета уехали, и офицерам, брошенным на произвол судьбы, пришлось скрываться на родном Дону (!) у казаков своего полка, своих вестовых, и в условиях господствовавшего антиофицерского настроя ждать общего восстания649.

И все же на фоне массовых казачьих восстаний, когда станицы выставляли на фронт все мужское население от 18 и иногда до 60 лет (но, пройдя свой юрт или свой округ, станичные дружины заметно редели), донское офицерство выглядит довольно бледно.

С конца мая 1918 года, как только часть территории Дона была освобождена, начинается отток офицеров из рядов армии «по домашним обстоятельствам». Приказом № 108 от 23 мая (5 июня) 1918 года увольняются сразу 12 подъесаулов, 21 сотник, 55 хорунжих и 8 прапорщиков.

Приказом № 272 Краснов запрещает увольнять «по домашним обстоятельствам» офицеров моложе 31 года. Но 14 июля, 19 июля и 28 июля (ст.стиля) вновь следуют приказы с длинными списками офицеров, уходящих из Донской армии. Так, приказом № 628 от 28 июля (10 августа) увольняются 6 есаулов, 3 подъесаула, 5 сотников, 1 поручик, 22 хорунжих, 3 прапорщика. Из 6 есаулов удалось идентифицировать 5-х. Четверо из них — офицеры-фронтовики, награжденные многими орденами, 1 — преподаватель Новочеркасского юнкерского училища.

Среди уходящих офицеров Верхне-Донского округа (При-каз№ 545 от 19 июля 1918 г.), например, явно видна еще одна тенденция — уходят учителя хуторских школ, ставшие офицерами военного времени—хорунжий Выпряжкин Арсений Феофанович (Мигулинской станицы), учитель с хутора Калинова; хорунжий Сытин Андрей Афиногенович (Мигулинской станицы), той же

школы (А. А. Сытин успел побывать депутатом от Мигулинской станицы на I съезде Советов Донской республики в апреле 1918 года); Ушаков Пантелей Иванович (Еланской станицы), учитель Еланского станичного двухклассного училища. Впрочем, скоро всех троих мы вновь увидим активными участниками борьбы...