— Какого булыжника? Не понимаю, о чём вы, — выдал он в итоге, причём недоумение и презрение в голосе вышли неубедительно, и реплика получилась скорее жалобной. Эрика даже немного посочувствовала ему, ибо положение было совершенно безвыходным, и виноват в нём был только он сам. Теперь ему, конечно, будут долго припоминать этот булыжник, вот сумел же в первый день так облажаться.

Впрочем, бедного убогого уже оставили в покое, так как Раймонд взял гитару и стал настраивать, давая будущим рок-звёздам возможность дожевать картошку и допить колу: ром уже кончился, а вторую бутылку было настрого решено сегодня не открывать. Как-никак, 40 градусов. Наконец он взял первый аккорд, и начался развесёлый «квартирник» на свежем воздухе. Он выбирал такие классные песни, что Кора и Эрика к середине ночи совершенно осипли. У девушек, кстати, были, весьма приятные низкие голоса, а Эрика ещё и умела брать некоторые ноты и даже тянуть их, а также хорошо натренировалась в вокальных «фишках» любимых артистов. Так что Раймонд был вполне доволен её вокалом и всерьёз задумался, а не применить ли его в будущем на практике. Сам он тоже пел весьма недурственно, Эрике особенно нравились его рычащие и мурлычущие нотки. В общем, ребята оторвались по полной. Они даже иногда вскакивали и гарцевали по пляжу, улюлюкая и выделывая такие невероятные движения, что такому экстазу позавидовал бы любой индейский шаман.

Антонио долго сидел с обиженно откляченными губами, боком к костру, так что тень от его губ на песке напоминала задницу, а потом демонстративно ушёл в палатку, но периодически гундел оттуда, что ему не дают заснуть. Эрика считала это полной ерундой, потому что если уж Филька захотела действительно спать, так вон она уже и дрыхнет, не отходя от костра, и то и дело шевелит губами, подпевая им даже во сне.

Когда до рассвета уже оставалось всего ничего, друзья решили всё-таки немного отдохнуть. Все разбрелись по своим палаткам, Эрика зажгла фонарик и принялась разворачивать спальный мешок. Сквозь стенки палатки слышался шум прибоя.

Она успела улечься, выключить фонарик и даже немного задремать, когда входная молния расстегнулась и из темноты раздался жалобный голос Коры:

— Эрика! Можно, я буду с тобой спать?

— Гм… Что, вот так сразу? А как же букеты-конфеты? Нет, это слишком неожиданно. Я должна подумать, — выдала Эрика голосом, которым впору было озвучивать радио-спектакль.

— Не дури, дубина! — одёрнула Кора, правда, сперва захихикав. — Всё серьёзно. На меня из леса кто-то посмотрел!

— Чего?! — у Эрики как-то неприятно похолодело внутри. — Как посмотрел?

— Обыкновенно, глазами!

Эрике стало жутко, но она вылезла из палатки и героически направилась к лесу, светя в темноту фонариком.

— Где?

— Вон там, за той сосной! Там стопудово кто-то был!

— Может, кто-то из наших?

— Нет, наши все спят. Блин, мне страшно!

— Ещё бы. Остров-то необитаемый. Может, это какой-нибудь зверик?

— Сама ты зверик! Человечьи были глаза! Или чего похуже!

— Цыц! Нефиг панику наводить! — Эрика обшаривала лес лучом фонарика, но там, конечно, никого не было. — Ты уверена, что тебе оно не взглючилось спьяну?

— Да, уверена.

Девушкам было ох как не по себе. Кругом было черным черно и тихо, только волны плескались о берег, но теперь им постоянно слышалось из темноты леса какое-то чавканье, шаги и шорохи. Казалось, темнота полнится какой-то потусторонней шнягой, которая так и обступила их со всех сторон.

— Может, парней разбудим?

— Ага. Раймонд, можно, мы будем с тобой спать? На Кору кто-то посмотрел из леса.

— Не, ну надо же их предупредить. Вдруг оно опасное.

— Ага, сами не спим, и они пускай тоже.

Подружки забились в тесную палатку Эрики, но от этого стало только хуже: теперь они не видели леса и им казалось, что что-то вот-вот подкрадётся и начнёт скрестись снаружи. Они побоялись вместе некоторое время, потом Кора безмятежно задрыхла, а Эрика ещё долго вглядывалась в темноту.

***

Она проснулась от крика попугая, и поняла, что уже рассвело. Ей снилась совершенно другая пьянка в каком-то средневековом пабе, где её окружали странные люди. Она сумела как следует разглядеть лишь одну женщину. Сразу было видно, что это нечеловеческое существо: женщина была высоченная и очень тонкая, у неё была необычно большая голова с почти плоским носом и длинными крылатыми бровями, уходящими в волосы, а на руках было по семь пальцев с пятью фалангами. А ещё у неё были большие глаза с фиолетовой радужкой. Существо было престранное, но почему-то красивое. Очень грациозное и изящное, но при этом крепкое и сильное. На поясе у женщины висел меч с богато украшенной резной гардой. И она что-то говорила, хотя не открывала рта. Во сне было полным полно каких-то событий, но он опять сразу рассыпался, и был невосстановим в памяти.

Эрика, стараясь отогнать дурацкие ночные страхи и убедить себя, что есть более важные вещи, вылезла из палатки, вдохнула свежий утренний морской воздух и, в соответствии с хитрым планом, прихватила пакет из рюкзака и ускользнула в лес. Она ещё дома ломала голову над тем, как вообще быть, и сочла самым лучшим способом вставать, пока все ещё спят — так точно никто не застукает и не будет подглядывать. И вот теперь выяснилось, что в лесу водится нечто, что не только беззастенчиво лупоглазит, а ещё и может оказаться опасным. Пускай это будет какая-то нечисть, которая вылазит только ночью, а с рассветом прячется в своём дупле, решила Эрика.