Шрифт:
– Никакие запреты, – мрачно произнес Де Кок, – не помешают мне заниматься расследованием, которое я начал. К тому же я предпринял такие шаги, что отступать уже поздно.
– Что вы хотите этим сказать?
Старый следователь ответил не сразу. Порывшись в карманах брюк, он вытащил стальное колечко с двумя ключами и потряс ими перед глазами у Фледдера.
– Это значит, что мы получили доступ в квартиру Розалинды ван Эвертсоорд!
– Откуда у вас ключи? Седой сыщик улыбнулся.
– Мне передал их Рихард Недервауд. Я спросил, нет ли у него случайно ключей от квартиры его подруги и не заходил ли он туда после исчезновения Розочки. Этот верзила разрыдался как младенец и сказал, что в квартиру ее не заходил, и вручил мне эти ключи.
Фледдер понимающе подмигнул.
– А что вы надеетесь найти в ее квартире?
– Честно говоря… – Де Кок спрятал ключи в карман, – сам не знаю… и все же нужно хорошенько осмотреть эту квартиру, может быть, удастся обнаружить какие-то детали, которые доказывают, что Розалинда ван Эвертсоорд после посещения больницы Южного Креста была еще жива.
Молодой следователь повеселел.
– Вот было бы здорово! Вы рассчитываете получить какие-то новые доказательства?
– Могли остаться прощальные письма, написанные ею перед смертью…
– Прощальные письма? – удивленно спросил Фледдер. – Но ведь подобные письма обычно пишут самоубийцы.
– И что из этого следует?
– Вы хотите сказать, Де Кок, что Розалинда ван Эвертсоорд покончила с собой? – Молодой следователь поежился.
Де Кок выпятил нижнюю губу.
– Пока в этом деле мы бредем в потемках, а значит, не исключена и такая возможность…
– Но человек, который решил покончить с собой, вряд ли обратится за помощью в больницу…
Де Кок провел ладонями по лицу.
– А если решение пришло потом?
Молодой помощник с ужасом взглянул на инспектора.
– Эт-то, – заикаясь произнес он, – вполне возможно… В больнице Розочка узнала, что у нее какая-то страшная болезнь, и решила покончить с собой… потому и нырнула вместе со своей машиной в канал…
9
Фледдер проехал в дальний угол автомобильной стоянки и поставил свой «фольксваген» в укромное место, заслоненное от посторонних глаз пышным кустарником. Выключив мотор, он выскочил из машины. Де Кок с трудом поспевал за ним.
Задрав головы, они оглядели фасад многоквартирного дома «Пюрмер», окруженного зеленым кольцом деревьев. Веселые балкончики придавали зданию нарядный вид.
Фледдер указал рукой на дверь.
– Если мы получим доказательства, что Розалинда ван Эвертсоорд после посещения больницы Южного Креста еще некоторое время была жива, нам придется принести свои извинения доктору Ван Беммелену и его сотрудникам за доставленные неприятности.
– Зато у меня свалился бы с сердца камень. Де Кок удивленно вскинул брови.
– Это почему же?
– Во-первых, – Фледдер принялся загибать пальцы, – подтвердится мое предположение, что больница Южного Креста не имеет к этому делу никакого отношения, во-вторых, если выяснится, что Розалинда ван Эвертсоорд не покончила с собой… мы начнем собирать улики против Рихарда Недервауда.
Де Кок внимательно слушал его.
– Ах, значит, ты все-таки не допускаешь версию ее самоубийства?
Фледдер покачал головой.
– Я хорошенько еще раз все обдумал. Если бы врачи в больнице установили, что Розалинда ван Эвертсоорд серьезно больна, нам стало бы об этом известно, и не было бы никакой необходимости устраивать очную ставку. Этот Рихард Недервауд все выдумал – от начала до конца. Розочка никогда не была в больнице Южного Креста, и этот туповатый верзила просто-напросто водил нас за нос. – Он помолчал, покусывая нижнюю губу. – Хотя сдается мне, Де Кок, вы думаете совсем иначе. Что же касается меня, то я уверен: Рихард Недервауд сначала утопил Розочку вместе с ее машиной, а потом заявился в полицию и рассказал свою сказочку о поездке в больницу.
Де Кок, не отвечая ему, решительно захлопнул дверцу машины и направился к подъезду. Фледдер молча шагал рядом.
Они вошли в просторный вестибюль, где царила прохлада. Справа возле стены стоял запущенный аквариум, полный скользких зеленых водорослей. На Левой стене блестела длинная металлическая табличка с черными кнопками и фамилиями жильцов.
Де Кок осмотрелся и, бросив взгляд на закрытую дверь коморки консьержа, подошел к табличке, отыскивая номер 705.
– Исчезла! – бросил он через плечо своему помощнику.
– Что исчезло?
– Пластинка… Нет пластинки с ее именем! Она должна была быть здесь! Рихард Недервауд сказал, что номер ее квартиры семьсот пять.
– А мы случайно не перепутали дом? Возможно, у Розочки вовсе не было именной пластинки!
Молодой следователь пожал плечами.
Де Кок внимательно еще раз осмотрел табличку с номерами и решил, что не стоит продолжать эту тему. Он вытащил из кармана связку ключей. Один из них подошел к широкой стеклянной двери, что вела из вестибюля на лестничную площадку с двумя лифтами. Все сверкало чистотой.