Цопытка объективно показать Махно, политическая фигура ко* торогб до сегодняшнего дня является «белым пятном», сделана р публикациях В. Я. Голованова «Батько Махно, или «Оборотень» гражданской войны», 10. М. Кларова «Побочный сын анархизма» И др.11.

В обширной западной литературе Махно в основном характеризуется как один из величайших вождей, порожденных гражданской войной, наиболее способный и талантливый лидер анархистов, выразитель истинных интересов крестьянства78. На страницах зарубежных книг Махно предстает как единственный спаситель Советской власти от Деникина и Врангеля, предводитель наиболее крупного антигетманского восстания на Украине, повлекшего, крах австро-германской оккупации, как продолжатель славных исторических традиций русского и украинского народов, последователь Степана Разина и Емельяна Пугачева. С нападками на Махно обрушиваются лишь некоторые авторы буржуазно-националистического толка, которые обвиняют его в том, что он разъединил украинское крестьянство в борьбе против Советской власти, ослабил силы Петлюры и тем помог, большевикам завоевать власть на Украине.

Анализируя вышеназванные работы, можно сделать вывод, что историки еще не полностью разобрались в лабиринтах махновщины, этого поразительного по сложности и противоречивости явления, поэтому доныне остается еще много спорного и невыясненного. Сейчас, оценивая исторические процессы, мы хотим, не повторяя по инерции изрядно обветшавшие и не подтвержденные документальными источниками трактовки, понять психологию исторических деятелей минувшего с позиций современности. Попытка создать объективную политическую биографию Н. И. Махно осуществлена на базе документов, значительная часть которых в условиях расширения доступа к архивным источникам и другим материалам впервые вводится в научный оборот, а также публикаций тогдашней периодической печати, многочисленных воспоминаний представителей противоположных политических лагерей, в том числе и самого II И. Махно, рассказов людей, знавших и встречавших «батьку», и имеющейся на сегодняшний день исторической литературы.

ПУТИ

Клонился к закату последний день жаркого лета 1921 г. В небольшой душной комнате одной из румынских погранзастав за столом сидел человек в одежде полувоенного образца. Он был ниже среднего роста, его светло-русые длинные волосы, посеребрен ные сединой, были гладко зачесаны назад, на измученном маленьком лице выделялся вздернутый нос, в быстрых карих глазах та-илась тоска и смертельная усталость. Это был известный крестьянский «батько» Нестор Иванович Махно, который, спасаясь от преследования Краской Армии, с жалкими остатками своих некогда грозных войск 28 августа 1921 г. перешел румынскую границу. Перед ним лежала стопка чистой бумаги, обыкновенная перьевая ручка и наполненная до краев граненая чернильница.

Махно слегка склонил голову и сидел с таким видом, будто сейчас бросит все и уйдет. Комнату молча мерял мелкими шагами румынский офицер в надвинутой на лоб фуражке с несуразно большим козырьком. Так же нелепо выглядели большие железные шпоры на блестящих сапогах и болтающаяся сбоку длинная сабля. У двери, переминаясь с ноги на ногу, стоял часовой,

Махно резким движением взял ручку, опустил ее в чернильницу и начал писать круглым размашистым почерком:

«Отец мой — бывший крепостной помещика Мабельского, жившего в одном из своих имений в деревне Шагаровой, что в семи верстах от села Гуляйполе Александровского уезда Екатерино-славской губернии: Большую часть своей жизни он прослужил у того же помещика то конюхом, то воловником. Ко времени моего рождения (27 октября 1S89 года) он оставил уже службу у помещика и поступил кучером к гуляйпольскому заводчику, богатому еврею — Кернеру. Отца своего я не помню, так как он умер, когда мне было только 11 месяцев. Пятеро нас братьев-сирот, мал мала меньше, остались на руках несчастной матери, не имевшей ни кола ни двора. Смутно припоминаю своё раннее детство, лишенное обычных для ребенка игр и веселья, омраченное сильной нуждой и лишениями, в каких пребывала наша семья, пока не поднялись на ноги мальчуганы и не стали сами на себя зарабатывать. На

9

8-м году мать отдала меня во 2-ю Гуляйпольскую начальную школу. Школьные премудрости давались мне легко. Учился я хорошо. Учитель меня хвалил, а мать была довольна моими успехами..'.»'.

Махно остановился. Кто бы мог подумать, что через много лет, когда, о нем придумают множество легенд и историй, самую невероятную из них свяжут именно со школой, превратив знаменитого крестьянского «батьку» в бывшего учителя. Она была наиболее нелепой, а поэтому, наверное, самой живучей. Белогвардейский журналист А. Ветлугип писал: «Громадное промышленное

село, богатое, бойкое, многотысячное, помнит батько Махно еще пятнадцать лет тому назад маленьким широкоплечим блондинш ком, в должности учителя низшей школы»910. Потом были изданы воспоминания белогвардейского офицера Н. В. Герасименко, который утверждал, что с помощью известного анархиста Волина (В. М. Эйхенбаума) юный Нестор, овладев курсом городского училища и сдав экстерном экзамены, в 1903 г. получил место учителя в одном из сел Мариупольского уезда11. Эта версия перекочевала во многие советские работы.

Махно же никогда не был учителем, ему было невдомек, что легенду о его «просвещенном прошлом» начала создавать белогвардейская пропаганда, чтобы найти хоть какое-то оправдание поражениям своих генералов осенью 1919 г. от крестьянского войска, которым руководил такой же простой малограмотный крестьянин. Чтобы скрасить этот позор, они решили распустить слух, что предводитель махновщины был более или менее просвещенным человеком. С другой стороны, контрреволюционная пропаганда хотела показать, что против Советской власти активно сражаются якобы представители украинской интеллигенции, выражавшие чаяния и стремления просвещенной части народа Украины.

Первыми еще в годы гражданской войны развенчали эту версию гуляйпольские рабочие. Обнаружив анкету Н. Махно, заполненную им в марте 1917 г., и собрав сведения тех, кто знал и вместе работал с будущим «батькой» на заводе сельскохозяйственных машин «Богатырь», они выпустили листовку «Кто такой Махно», в которой убедительно доказали, что он никогда не был учителем12.

Всю жизнь Махно приходилось много лгать, изворачиваться. Делал он это легко и часто, главным образом' для того, чтобы скрыть свои истинные цели и стремления, свалить на других неудачи и провалы, усыпить бдительность противника и даже утаить до поры от ближайших сподвижников свои планы и замыслы, наконец, чтобы хоть как-то оправдать кровавые злодеяния махновщины.