– Мы подумали, может, ты что-нибудь слышал или видел. – Саутворт с надеждой взглянул на старика.

– Поблизости никого не было, – сказал Тэсдей.

– Если они пошли этой дорогой, они могли добраться сюда рано утром, – предположил Саутворт. – Часа в четыре-пять.

– Я всю жизнь встаю в четыре утра! – Тэсдей смешно наклонил голову. – Слушайте!

Питер прислушался. Все, что он мог услышать, – это щебет множества птиц и отдаленное карканье вороны.

– Знаете, почему они подняли такой шум? – спросил старик.

– Кто? – ошеломленно спросил Саутворт.

– Птицы, олух несчастный! – гаркнул Тэсдей. – О том, что вы едете по дороге, я узнал за десять минут до вашего появления. И если бы ранним утром в лесу кто-нибудь был, я точно так же узнал бы об этом. А ваш тип, наверное, перешел на другую строну через перевал пониже. Не полный же он дурак, чтобы карабкаться на самый верх только для того, чтобы потом спускаться по другому склону.

– Если он знал дорогу, тогда, пожалуй, и мог, – сказал Саутворт. – А для чужака тащиться по твоим тропам, да еще вместе с пленницей, – это еще то испытание!

– Ну, значит, он избежал этого испытания, – решительно ответил ему Тэсдей, словно вопрос для него был закрыт. Он уставился на Питера пристальным взглядом. – Ваша мать разводила орхидеи в горшках? – спросил он.

– Да.

– Вероятно, для почвы она употребляла лыко чистоуста и древесный уголь или торфяную смесь?

– Я не вникал в подробности этой операции, – признался Питер.

– Здесь, наверху, мы используем то, что подвернется, – сказал Тэсдей. – Любую гниль, на которую натыкаемся.

– Опавшие листья, наверное, – предположил Питер.

Казалось, старик заскрипел своими крепкими желтоватыми зубами.

– Все, на что натыкаемся! – с напором повторил он, как будто это был вопрос жизни или смерти.

Но Саутворта разведение орхидей нисколько не интересовало.

– Ну, ты тут присматривайся да прислушивайся, Тэсдей, – сказал он. – Если увидишь его, не забудь, что рядом может быть Линда. – Он усмехнулся старому художнику. – Я не предупреждаю тебя, чтобы ты лучше целился. Это излишне. Я уже рассказал мистеру Стайлсу твою историю про грабли.

Старик отвел взгляд в сторону.

– Если смогу, я помогу Линде, – кивнул он. – Она добрая и хорошая девушка. Продала три моих натюрморта в своей лавке, хотя одну из обнаженных моделей не стала выставлять в витрине. Похоже, Барчестер все еще не признает существование женского тела.

– Надеюсь снова с вами увидеться, мистер Рул, – сказал Питер, когда Саутворт уже направился к «ягуару».

Старик вынул из кармана почерневшую обкуренную трубку и поднес спичку к оставшемуся в чашечке трубки табаку.

– Мир идет своим путем и оставляет меня здесь, на вершине моей горы, – сказал Тэсдей Рул. – Человеку вашего возраста нет смысла беспокоиться из-за революции, которая произошла пятьдесят лет назад.

Питер ничего не понял, уловил лишь обвинительную горечь в тоне старика.

Он двинулся к машине, ощущая, что его утреннее беспокойство переходит в острую тревогу, подталкивая его убираться прочь – вниз, в долину, а потом подальше от Барчестера.

Саутворт уже сидел в машине.

– Необыкновенный старец, – сказал Питер, оглянувшись на древнего гиганта, вновь склонившегося над цветочными горшками.

Саутворт усмехнулся:

– Даже принимая во внимание его возраст, я ни за что не стал бы связываться с ним. Говорят, когда он впервые здесь появился, то мог разогнуть подкову своими ручищами. И этими же лапами он может привязать к леске тончайший поплавок и нарисовать бабочку!

Мотор «ягуара» заурчал, и они стали спускаться по той же лесной тропе. Питер бросил последний взгляд в зеркальце заднего обзора на невероятное мраморное здание.

Они проехали ярдов пятьсот, когда откуда-то слева услышали отчетливые ружейные выстрелы.

– Стойте! – сказал Саутворт.

Питер заглушил мотор. Снова загремела раскатистая стрельба.

– Пойду посмотрю, что там такое. – Саутворт вылез из машины и расстегнул кобуру. – Вы можете ехать дальше, мистер Стайлс. Здесь очень трудная местность для ходьбы.

Еще один деликатный намек на протез Питера.

– Удачи вам, – сказал Питер.

Саутворт поспешил пересечь тропу и исчез в зарослях. В течение нескольких минут до Питера доносился треск веток под его ногами. Стрельба прекратилась. Питер вдруг заметил, что его ладони, намертво вцепившиеся в руль, взмокли от пота. Он уже едва сдерживался, чтобы не поддаться внутреннему импульсу – бежать, бежать отсюда как можно скорее.