Аорис-Меликов с несвойственной ему в отчетах перед царем резкостью и прямотой характеризует положение в стране. По его словам, оно «достигло того предела, далее которого идти некуда». Подобные формулировки в легальной печати были невозможны: цензура не пропустила бы их. Но они встречались в записках и письмах, прошедших через руки Лорис-Меликова, встречая его понимание. Не сомневаясь в таком понимании, писал Лорис-Меликову сменивший его на посту харьковского генерал-губернатора князь А.М. Дондуков-Корса-ков. Он предупреждал о грозной опасности, происходящей от бедственного положения в крае: «Симптомы обеднения населения умножаются во многих местностях и приготовляют почву для постепенной подземной работы врагов общественного порядка», вызывая повсюду «глухое недовольство и ропот»326. За предельно резкой характеристикой положения дел в докладе Лорис-Меликова — множество подобных свидетельств, в том числе и исходящих из самого правящего лагеря. Диктатор мог бы сослаться на мнения генерала Е.В. Богдановича, генерала Р.А. Фадеева, бывшего министра просвещения А.В. Головнина и ряда членов Верховной распорядительной комиссии327.

В некотором противоречии с этой характеристикой положения страны, как грозящего катастрофой, находятся весьма скромные меры к исправлению положения, предложенные диктатором. Повторив о намерении «идти твердо и решительно в деле преследования злоумышленников», Аорис-Меликов заявил о необходимости более внимательного отношения правительственных учреждений к нуждам населения и духовенства, к деятельности земства, потребностям городов. Как «предположения первостепенной важности», которым следует дать ход, граф называет следующие: «возвышение нравственного уровня духовенства, реформа податная, дарование прав раскольникам, пересмотр паспортной системы, облегчение крестьянских переселений в малоземельных губерниях, преобразование губернских административных учреждений, установление отношений нанимателей к рабочим, наконец, надлежащее руководство периодической печатью»328.

Исследователи внутренней политики самодержавия справедливо замечают, что Аорис-Меликов не назвал в этой своей позитивной программе ни одной меры, которая бы уже не обсуждалась в правящих верхах. Все предложенное им являлось «предметом многолетнего обсуждения в различных комиссиях и ведомствах»329. Но ведь Аорис-Меликов и сам обращает на это внимание царя, напоминая,

что меры, им предлагаемые, давно были намечены царем, «но остановлены осуществлением в канцеляриях и всякого рода комиссиях». Для него это важный довод к их безотлагательному проведению в жизнь. К тому же он хочет выглядеть в своей политике не новатором, а традиционалистом, продолжателем добрых начинаний, которые приписывает царю.

Сам порядок перечня неотложных задач тщательно продуман докладчиком с учетом взглядов и характеров высоких читателей доклада — наследника и царя. Первым шло «предположение» о возвышении нравственного уровня духовенства, между податной и паспортной реформами вклинивался пункт о даровании прав раскольникам, затем говорилось об облегчении крестьянских переселений, преобразовании губернских административных учреждений, установление отношений нанимателей к рабочими и как бы завершающая изложенную программу-минимум задача надлежащего руководства периодической печатью. Но именно вслед за рассуждением о роли печати, начинавшимся словом «наконец», призванным подчеркнуть, что список первостепенных задач вроде бы исчерпан, высказано еще одно, весьма важное, соображение: «Полезно и, по моему мнению, необходимо, в видах успокоения правильными занятиями возбужденных умов, жаждущих деятельности, привлекать дворянство, земство и города к участию в таких вопросах, которые близко касаются местных нужд». Выборное начало при этом отвергается: «Власть всегда может намечать из среды их наиболее сведущих и благонадежных лиц». Оговаривается и то, что участие это должно касаться лишь вопросов экономических, хозяйственных и финансовых330. Затем докладчик переключается на положение в учебном ведомстве.

Основательно закамуфлированная, высказанная как бы между прочим, скорее как житейское соображение, не имеющее политического характера, мысль об общественных представителях также принадлежала к «давно намеченным», но не получившим развития. Комитет министров в 1874 г. предусматривал возможность привлечения к обсуждению некоторых экономических проблем предводителей дворянства, председателей земских управ, городских голов331. Это создавало определенную опору для диктатора, делавшего свой первый робкий шаг в подготовке изменения в системе управления и хорошо осведомленного о судьбе подобных начинаний. Михаил

Тариелович, приступая к своему докладу, имел в поле зрения недавнее отклонение проектов привлечения к управлению общественных представителей исключительно с законосовещательными функциями. Предложенные еще в 1863-м — кризисном для самодержавия году — великим князем Константином Николаевичем и П.А. Валуевым проекты снова обсуждались по инициативе Александра II в 1879 г. и снова были отвергнуты. Даже под натиском развивающегося революционного движения и растущего общественного подъема власть не решилась пойти на политическую реформу, вовсе не имевшую в виду ограничение ее прерогатив. «Предположение» о привлечении «дворянства, земства и городов» для обсуждения местных нужд * апрельском докладе диктатора была своего рода «пробным шаром , прощупыванием почвы для дальнейшего продвижения идеи представительства.

Зная о сложившихся уже к этому времени взглядах Лорис-Ме-ликова, можно сказать, что высказанное им в докладе — лишь частица его программы, еще не оформившейся полностью, но отнюдь не столь ограниченной. Несмотря на то что Михаил Тариелович многократно обговаривал с императором отдельные положения своей намечавшейся программы, предъявить ее в определенной цельности, пусть и не полном виде, означало для него определенный риск. Он страшится отпугнуть императора самим количеством задач, назревших как «первостепенно важные», и действует по принципу «один пишем, два в уме». Так, называет податную реформу, умалчивая о необходимости снизить непомерно высокие выкупные платежи и оставив в стороне признанную им необходимейшей отмену соляного налога. Но соляной налог, о недовольстве которым в докладе лишь упомянуто, будет отменен в ноябре 1880 г. — он все время в поле зрения диктатора, готовившего его ликвидацию. А о необходимом снижении выкупных платежей будет сказано в следующем докладе.

Не говорится в апрельском отчете диктатора и о мелком поземельном кредите, облегчающем крестьянам приобретение земли. Мера эта в числе других активно обсуждалась в либерально-демократической печати. Судя по вариантам доклада, Аорис-Меликов имел в виду «устройство льготного кредита для облегчения крестьянам покупки земли», но до поры не стал вводить в круг объявленных в докладе неотложных мер332. Симптоматично упоминание в докладе о тяжести круговой поруки, но об отмене ее речи здесь нет. Между