Когда Карс сдался, то там было до 1000 человек больных в госпитале, редифов собственно карсских оставалось в городе более 900 человек, и, кроме того, много военного народа шлялось по улицам; всего было от 3000 до 4000 человек. Куда все это девалось? Вы отправили на родину 130 человек, 100 роздали по деревням Заришатского санджака, 150 ампутированных послали в Эрзерум, а 50 человек с неизлечимыми болезнями передали на попечение жителей города, итого 430 человек; положим, что их около 1000 вымерло, всего будет 1500 — куда же остальные могли деваться: не разбежались ли они?..

С провиантом задал я вам большую задачу: засыпать зерном известную нам Тас-джаму и все порожние землянки верхнего Владикарс-ского стана, и вы с этим управьтесь; а для достижения этого, всего прежде, скомплектуйте хорошими людьми ваши 3 сотни охотников. Летом пускай они будут головорезы, а зимою поставщики провианта. Когда они будут в порядке, то не будет их обижать Аслан-паша, а напротив того они его же поймают. Это пустая отговорка их, что фураж и хлеб дорог; продукты эти ныне везде дороги; дело в том, что они не хотят расходовать отпускаемых им денег на содержание свое, а пользоваться даровым подножным кормом и собираемыми от жителей лавашами. Постарайтесь внушить им иной порядок — порегулярнее; дайте какие-нибудь по цвету сотни кокарды на шапки и убедите их, что настоящая зимняя слркба едва ли не более уважится, чем летняя. Аслан-пашу изловить необходимо. Жители Гельского санджака будут скрывать и наводить его на людей ваших, пока они, как слышно было, будут обирать жителей в деревнях. Это надобно непременно остановить, иначе много будет недовольных на нас и правильно недовольных...

Селим-паша4 не тронется из-под Эрзерума. Омер-паша завяз в Мингрельских грязях, из коих с трудом понемногу выбирается в Редут-кале, куда, по-видимому, достигнет безнаказанно, потому что почти весь запас нашего провианта сожжен нами же; это великое горе, которому теперь и пособить трудно. Полагаю, что от Сухума до Тра-пезунта, откуда часть проберется к весне в Эрзерум, а прочие растают. Такой муррахас будет стоить теслима. Жаль только, что мы пушек не возьмем.

Из Армули и Баш-кёва надобно отпугать и отучать башибузуков. Сомневаюсь, чтобы неприятельская конница опять заняла Ольту. Шкатулку эту я раз раскрыл, а вы в другой раз. Надобно непременно изловить Аслан-пашу, а для того держать в порядке ваших охотников...

Я удивляюсь, что вы не требуете чиновников против сделанного штата. С самого приезда сюда я прежде всего послал к вам указанного Булатовым чиновника, кажется, Садиков по фамилии, которого указал мне сам Булатов; с ним послал я 250 червонцев. Денег жалеть не буду, лишь бы дело пошло...

Мне очень жаль, что вы болеете, как по личному участию моему к вам, так и по надобности, которую в вас имею. Уведомьте: чем вы хворали и есть ли вам лучше. Душевно преданный вам Н. Муравьев».

Кисловодск 3-го сентября 1856 г.

«Вот рке более недели, любезный генерал Лорис, как я здесь, вдали от бумаг и суеты мирской, отдыхаю от трудов своих в кругу семейства... Мои же теперь единственные заботы клонятся к поправлению здоровья. Я приехал сюда с тяжкою одышкою, много хожу, мало ем и пью воды прилежно, отчего начинаю чувствовать облегчение. Хорошо бы здесь долее попользоваться, но уже наступает (осень), становится холодно, а пути-то мне сколько еще остается! Были бы вы здесь со мною, то скорее бы поправился, не выпустил бы вас от себя!

Если вы будете ко мне писать, то и я надеюсь не* отстать от корреспонденции с вами. Будущее мое, как и всякого человека, закрыто тьмою, но в том, что я не изменюсь к вам, кажется, сомневаться не для чего...

Засвидетельствуйте мое почтение Степану Александровичу Хруле-ву5, когда увидите его. Полагаю, что вы теперь в Тифлисе также отдыхаете от тяжких, сложных и полезных трудов, вами понесенных. Поправляйтесь, любезный Лорис, в силах и здоровье своем, вам нрк-но на несколько времени спокойствие. Кланяйтесь Булатову. Душевно преданный вам Н. Муравьев.

Р.5. Как думаешь о вас, то мало ли что бы хотел написать вам, а принялся писать, так ничего дельного не сказал, кроме изъявления искренних чувств уважения и дружбы к вам.

Если вы вели какие-либо записки в походе, то прошу вас прислать их ко мне, как неполны они бы ни были; я собираю от кого могу частные сведения, для составления описания нашей кампании в Турцию; если б эти записки были недостаточны, то напомнят мне важнейшие случаи, а записок если у вас нет, то прошу, хотя что-нибудь составить, хотя бы то были частные случаи, все пригодится для общего описания; выкину лишнее, а годное возьму, и сделайте это поскорее, прошу вас...»

Воронежская губ. Задонского уезда с. Скорняково 5-го ноября 1856 г.

«Любезный Михаил Тариелович, письмо ваше от 7-го октября получил я 3-го ноября здесь в деревне, где отдыхаю от постигшей меня в Новочеркасске болезни.

...Я здесь живу в совершенной глуши и не знаю ничего о том, что происходит в столице и на Кавказе, а потому не знаю и о перемещениях, происшедших у вас, исключая тех, о которых было объявлено с месяц или более тому назад в высочайших приказах.