На другой день, посл этого славнаго дла, т. е. 7-го марта, Севастополь понесъ страшную потерю: на Малаховомъ курган, тамъ, гд былъ смертельно раненъ адмиралъ Корниловъ, погибъ другой, доблестный и неустрашимый адмиралъ Истоминъ. Возвращаясь изъ камчатскаго люнета на

свой Малаховъ курганъ, онъ былъ убитъ непріятельскимъ ядромъ.

Во время похоронъ адмиралъ Нахимовъ, безсмнно несшій въ числ другихъ адмираловъ и генераловъ гробъ своего боеваго друга и собрата, заглянулъ въ склепъ, куда хотли поставить гробъ рядомъ съ Корниловымъ, и сказалъ:

— Есть еще мсто для одного, хотя-бы и поперегъ склепа.

Нахимовъ будто предчувствовалъ, что и ему придется лечь тутъ-же на этомъ свободномъ мст...

А французы съ большимъ упорствомъ подвигались впередъ своими насыпями и были уже на розстояніи 40 саженей отъ нашихъ ложементовъ.

Нужно было во что бы то ни стало помшать имъ, и вотъ занявшій мсто Истомина, другой герой, генералъ Хрулевъ, ршился вытснить ихъ оттуда.

Ршено было сдлать1 ночную вылазку съ 10-го на 11-е марта.

Въ 9 часовъ вечера, къ мсту назначенія начали прибывать назначенныя для вылазки войска: девять баталіоновъ Камчатскаго, Днпровскаго, Волынскаго и Угличскаго полковъ и батальонъ моряковъ подъ командой полковниковъ Голева и Радомскаго.

Ночь была свтлая и лунная, хотя погода была довольно бурная.

Войска, благословясь, тихо, почти безъ всякаго шума, двинулись впередъ, выпустивъ передъ собою стрлковую цпь.

Въ это время, чтобы отвлечь вниманіе непріятеля, по распоряженію адмирала Панфилова, должны были произойти еще дв вылазки, одна—подъ командою Бирюлева, а другая—капитана Будищева.

Молча шли люди Хрулева впередъ, ротными колоннами. Сначала ярко свтившая луна зашла вдругъ за тучу и вся окрестность погрузилась въ темноту.

Вдругъ, совершенно неожиданно, съ противуположной стороны раздался залпъ и затмъ крики: «іе ГІтрегеиг!» (Да здравствуетъ Императоръ) и «іе Іа Егапсе!» (Да здравствуетъ Франція)... Оказалось, что французы предупредили насъ. Смущенные неожиданностью, стрлки быстро отступили, давъ непріятелю занять наши ложементы.

Хрулевъ остановился и, глядя на огненную линію непріятельскихъ выстрловъ, быстро сообразилъ число его и направленіе.

— Четыре баталіона въ атаку!—скомандовалъ онъ.

Зарокотали наши барабаны и четыре баталіона камчатцевъ и днпровцевъ двинулись впередъ.

Ихъ встртили цлые залпы штуцеровъ и сильный огонь изъ орудій, но они безъ выстрла, сомкнувъ ряды, шли дальше.

Быстро, съ громкимъ «Ура», бросились они на свои, занятые врагомъ, ложементы, и принялись выковыривать штыками французовъ. Выбивъ ихъ изъ ложементовъ, они, какъ говорится, на ихъ плечахъ ворвались въ траншею.

Тамъ, въ глубокой ночной темнот, началась страшная кровопролитная рукопашная. Только и было слышно, звяканье штыковъ и сабель, хриплыя восклицанія сражающихся и вопли раненыхъ и умирающихъ... То была страшная бойня, когда люди въ ожесточеніи бросаютъ оружіе и начинаютъ душить другъ друга руками, пуская въ дло даже зубы...

Вся эта ужасная картина боя освщалась по временамъ вспыхивающими кое-гд огоньками ружейныхъ и пистолетныхъ выстрловъ.

Но французы все-таки успли податься назадъ и снова начали обдавать наши баталіоны страшными залпами. Къ нимъ въ это время подходило сильное подкрпленіе.

Тогда полковникъ Голевъ, призвавъ еще одинъ баталіонъ камчатцевъ, снова наперъ на непріятеля и вытснилъ ихъ за вторую линію траншей. Въ это время, моряки быстро разрушали оставшіеся за нами ихъ подступы.

Въ траншеяхъ завязалась новая и еще боле свирпая рукопашная свалка... Выстрлы смолкли уже совсмъ, и только слышно было лязганіе штыковъ, хряска-ніе череповъ, разбиваемыхъ прикладами, и стоны и проклятья...

Вышедшая изъ-за тучъ луна освтила страшную картину этого побоища... Французы, на которыхъ сыпались удары прикладовъ, заваленные каменьями и турами, стойко держались, ожидая себ подкрпленія.

Въ это время къ французамъ бжали свжія войска, и т, ободренные, притиснутые было къ своимъ стнкамъ, ожесточенно бросились на Русскихъ...

Къ нашимъ же подходили угличане и волынцы и началась новая рзня...

Длится бой, а французовъ стало прибывать все больше и больше... Не стало,

видно, у насъ больше силушки и полки начали отступать.

Враги заране торжествуютъ свою побду. Съ громкими криками налетаютъ ихъ цлыя колонны на наши растроенные ряды... Ихъ ужь стало такъ много, что нашихъ кажется малая горсть..

Наши уже отступаютъ повсемстно... И вдругъ въ самомъ разгар этого отступленія, раздается громкій голосъ, поющій тропарь: «Спаси, Господи, люди Твоя»...

И видятъ вс, какъ прямо въ ряды отступающихъ идетъ монахъ въ эпитра-хили и съ высокоподнятымъ крестомъ въ рук...

— Гляди, батюшка!—загудли солдаты.—Отецъ Аника! За нимъ братцы. За Честный Крестъ идемъ!..