— Ну, так вот. Болезнь генерала, по-моему, принадлежит к тому же роду, но, так сказать, представляет антипод того, чем болеют коммунисты. То — коммунизм, а это — коммунизмобоязнь. Вам ясно?

— Как будто…

— Но если так (а это так), то отсюда логический вывод: та же операция может спасти генерала.

— Вы думаете? — радостно воскликнул Ферн.

— Убежден. Надо, так сказать, вырезать идею-фикс.

— А не опасно?

— Для жизни нисколько. Единственная опасность, что операция может и не дать желаемого эффекта или даже превратить пациента… ну, как бы это выразиться…

— В идиота? — подсказал Ферн.

— Если хотите… Но, принимая во внимание нынешнее положение генерала, не такая уж это потеря…

— Да, конечно… по-моему, стоит пойти на риск.

— Рад слышать, — удовлетворенно сказал профессор Челмэджер. В самом деле он был очень доволен. Операция в случае успеха принесет ему славу, в случае же неудачи придется просто ее замолчать. Но профессор думал не об одной славе.

— Знаете, операция уникальная, требует исключительного искусства…

Ферн понял.

— О, об этом не беспокойтесь… Какой гонорар считаете вы для себя достаточным?

— Сто тысяч…

Изящным жестом Ферн вынул из внутреннего кармана чековую книжку.

— Я бы хотел, господин Ферн, чтобы сведения об операции преждевременно не просочились… — сказал на прощание Челмэджер. — Вы понимаете, исход неизвестен.

— Незачем мне об этом говорить. — Ферн откланялся.

Так втайне был выработан этот замечательный план возвращения осиротевшей стране потерянного вождя. Но страна об этом не знала.

Единственным, кто что-то заподозрил, был президент Бурман. После того как при помощи своего маневра он довел до сведения общественного мнения скандальную историю генерала, президент считал своего соперника уничтоженным.

Но когда личная разведка президента донесла о визите Ферна Челмэджеру, президент взволновался. Очевидно, Докпуллер опять что-то затевает, а Челмэджер — чудотворец, как бы они не поставили генерала на ноги!

Скрепя сердце президент направился в лечебницу Челмэджера, предварительно сообщив ему о визите. В сущности, в этом не было ничего необычного и удивительного: естественно, что президент интересовался судьбой своего переутомившегося министра.

Беседа состоялась в той же комнате, на другой день после встречи с Ферном. Челмэджер сначала молчал о намеченной операции по тем же причинам, по каким он просил молчать о ней Ферна. Но потом у него появилась соблазнительная мысль: а что, если и с этого удастся получить гонорар за операцию? Для этого достаточно было промолчать о соглашении с Ферном и представить все дело так, как будто операция производится по желанию президента. Профессор изложил теорию "психополитической болезни" и вырезывания идеи-фикс. Бурман внимательно слушал.

— А не опасно? — спросил Бурман так же, как и Ферн.

Профессор повторил те доводы, которые убедили Ферна. На этот раз, уже не подыскивая и не смягчая выражений, он напрямик заявил, что единственная опасность в том, что пациент может остаться идиотом. Но не это испугало Бурмана.

— Но может и выздороветь? — спросил он.

Челмэджер понял, что именно это страшит президента. Но, видимо, Бурман не хотел показать этого и начал распространяться насчет того, что случай с Реминдолом поставил правительство в тяжелое положение, и если, выздоровев, он, вернется на свой пост, правительство всегда будет под страхом возможности рецидива.

— Рецидив маловероятен, — процедил сквозь зубы Челмэджер. Ему хотелось, чтобы Бурман высказался начистоту. Бурман тоже понял, что этого не избежать.

— Партия "раков", которую я имею честь представлять, — сказал он торжественно, — считает гибельным курс генерала Реминдола. И с этой точки зрения возвращение его к власти нежелательно. Вы могли бы помочь нам, господин профессор.

— Я не политик, я ученый, — дипломатично заметил Челмэджер. Помолчав, он не менее дипломатично заявил: — Кроме того, некоторые лица думают совершенно иначе, господин президент. Они сочувствуют операции со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Бурман понял, кто эти люди и что это за "вытекающие последствия".

— Если бы вы, профессор, отказались от операции, — сказал он веско, — мы могли бы с избытком компенсировать вам утрату гонорара. Вы не откажете в любезности сообщить его размер?

— Сто тысяч.

— В таком случае двести вас устроят? — любезно улыбнулся Бурман.

Челмэджер задумался. Сумма была соблазнительная. Самое хорошее, если бы можно было одновременно удовлетворить и Докпуллера и Бурмана, получив из обоих источников, но, кажется, это было никак невозможно. На всякий случай Челмэджер ответил: