Белый офицер прочитал приказ, но промолчал.

— За что вы воюете? — спросил политрук.

— А вы знаете, за что воюете?

— Да, знаем, — ответил политрук. — Мы воюем за свободу, за землю, за трудовой народ. А вы за что воюете, знаете о том?

— Я не знаю, за что воюю. Я не имею собственного мнения, а слушаюсь высших начальников и приказываю подчиненным,—ответил офицер.

— Так вот, чтобы не проливать зря крови, сдавайтесь! Мы вас все равно победим.

— Я не уполномочен решать вопрос о сдаче. Но Перекопа вам все равно не взять, — офицер повернулся, трубач затрубил, и они пошли обратно на вал.

Едва политрук подошел к своей части, как белые начали артиллерийский и пулеметный обстрел наших позиций. На другой день белые самолеты сбросили над 51-й дивизией листовки, но в них уже не было прежней нагло-* сти и развязности. Теперь белое командование просто запугивало: «Красные! Уходите! Вы никогда не возьмете Перекоп — могучую крепость. Когда бы вы ни пошли в атаку, вас встретят огнем сотен орудий и тысяч пулеметов. Вы взорветесь на проволочных заграждениях».

Листовки читали бойцы и командиры. Читали молча, не комментируя. После второй неудачной атаки 8 ноября на передовые позиции, где располагался 455-й полк, приполз раненый боец. Левая рука его безжизненно волочилась по земле, точно привязанная к плечу. Комиссар полка Безбородов отчитал раненого и потребовал, чтобы тот немедленно убирался в госпиталь. Эту сцену видели немногие, но вскоре, под огнем противника, стихийно начался странный митинг. Не было никаких трибун. Бойцы и командиры плашмя лежали на земле, укрываясь от пуль и осколков снарядов. Перекрывая свист и вой снарядов, раненый кричал:

— Доктора не пускали меня. Но я могу стрелять и колоть одной рукой. Товарищи красные бойцы, барон не запугает нас. За нами весь русский народ!

Говоря это, боец лежал на земле и только изредка, пренебрегая опасностью, поднимал голову. Он хотел, чтобы товарищи видели его. В заключение своей речи боец поднял здоровой рукой винтовку и крикнул:

— Смерть Врангелю!

После него, так же лежа на земле, говорил комиссар Безбородов:

— Даже если мы погибнем, мы будем вечно жить в памяти всех людей. Партия. Ленин зовут нас на последний подвиг — сокрушить наймита Антанты — барона Врангеля!..

Над головами бойцов и командиров летели снаряды. То и дело в воздух вздымались огромные массы вывороченной земли. В черных облаках дыма и пыли раздавались стоны и крики раненых. Связист позвал Безбородова к телефону:

— Вызывает штаб бригады! — крикнул он.

Безбородов подполз к связисту и приник к трубке. Он

покрыл голову и аппарат шинелью, чтобы лучше слышать. Лицо его стало напряженным, и через минуту он кричал в трубку:

— Ваш приказ выполним с честью, товарищ командующий фронтом. Трусов у нас нет, Красную Армию не посрамим... Спасибо, товарищ Фрунзе!

Положив трубку, Безбородов во всю силу своих легких крикнул:

— Командующий фронтом Фрунзе с нами! Он благодарит красных богатырей за бесстрашие...

Дальнейшие слова его потонули в грохоте нового артиллерийского залпа. Когда шум ослабел, Безбородов крикнул:

— Пятнадцатая и пятьдесят вторая дивизии прорвались через Сиваш на Литовский полуостров. Они выходят в тыл Турецкому валу.

Вечерняя тьма быстро сгущалась. Турецкий вал, казалось, отступал, растворяясь в черной мгле. Ночью начался штурм. Безбородов бросил свою шинель на колючую проволоку и перебрался через нее. За ним кинулись другие бойцы.

Рвались фугасы. Они кромсали людей, но своими взрывами создавали широкие проходы в заграждениях.

— Даешь Перекоп!—с этим боевым кличем красные бойцы пошли на бессмертный штурм неприступного Турецкого вала.

В этом бою погиб бесстрашный большевик комиссар Безбородов, ивановский рабочий, старый боец дивизии.

Побывав в Чаплинке, в расположении 51-й дивизии, Фрунзе примчался сперва во Владимировку, а потом в Строгановку. С бледным лицом, глубоко, как у тяжело больного, запавшими глазами, он выслушал донесение командира, руководившего переправой через Сиваш:

— Западный ветер сменился восточным. Вода в Сиваше быстро прибывает!

Страшная весть! Части, успевшие переправиться на Литовский полуостров, оказались отрезанньши. Это грозило им гибелью и в то же время означало провал оперативного плана разгрома Врангеля. Необходимы были какие-то невероятно быстрые, героические меры. Фрунзе нашел их. По его приказу все население ближних деревень вместе с войсками, стоявшими в резерве, начали сооружать легкую дамбу, чтобы задержать хлынувшую из Генического залива азовскую воду. 7-я кавалерийская дивизия быстрым маршем мчалась по Сивашу к Литовскому полуострову. Связавшись по телефону со штабом 51-й дивизии, Фрунзе сказал:

— Вода в Сиваше быстро прибывает. Пятнадцатая и пятьдесят вторая дивизии могут быть отрезаны. Штурмовым ударом захватите вал. Или я вас увижу на валу, или не увижу никогда.

Телефонный провод, проложенный по дну Сиваша от Строгановки до Литовского полуострова, разъело соленой водой *. Он перестал действовать. Но появились сотни доб-ровольцев-бойцов. Они вытянулись огромной цепочкой через весь Сиваш и, стоя в ледяной воде, держали на руках провод. Вокруг рвались снаряды. Раненые захлебывались горькой соленой водой Сиваша, тонули, но место павших занимали другие бойцы. Провод продолжал действовать безотказно.