К рассвету выясняются еще некоторые подробности.

Переправа плавающих танков Т-38 прошла неудачно. Четыре машины затонули, не дойдя до берега. Три танка доплыли, но не смогли установить связь с пехотой, застряли в первой траншее и были подбиты гранатами.

Не удалась и переправа Отдельного батальона, сформированного из слушателей курсов младших лейтенантов. Батальону этому отводилась роль специального заслона на правом фланге прорыва. Но еще в исходном положении он попал под огонь тяжелой артиллерий противника и потерял почти все свои лодки.

А в общем обстановка такова: две дивизии и бригада захватили по плацдарму, но действуют пока изолированно. У каждой на левом берегу по три батальона.

Ранним утром появилось несколько групп «юнкерсов». Под прикрытием истребителей они бомбили районы посадки и высадки войск, а особенно ожесточенно — огневые позиции артиллерии. Над переправами завязались воздушные бои. Усердно работают зенитчики.

Из-за сильного огневого противодействия немцев дневную переброску войск на левый берег пришлось свернуть до минимума. А там уже развернулась ожесточенная борьба. Высадившиеся войска все свои усилия направляют на соединение трех плацдармов в один.

Тяжело без танков, без подкреплений. Враг остервенело сопротивляется, его орудия и пулеметы простреливают на плацдармах каждый метр пространства. Но люди наши держатся мужественно, со спокойной уверенностью в успехе.

Мы убеждаемся в этом ежеминутно.

Подполковник Н.М. Пилипец не усидел в штабе фронта и примчался к нам на НП. Он наблюдает за противоположным берегом, не в силах оторваться от бинокля. Потом вдруг кричит:

— Посмотрите, посмотрите, пожалуйста! Какие непромокаемые!

Мы спешим к амбразуре, не понимая, в чем дело.

В бинокли видно, как трое матросов невозмутимо умываются, с лодки, хотя метрах в пятнадцати от них видны фонтаны от минных разрывов. А вот двое пехотинцев набрали в котелки воды и идут не торопясь в траншею.

Когда видишь такое, на душе становится веселее. Высокая моральная настроенность людей помогает нам преодолевать все неимоверные трудности борьбы в блокированном Ленинграде. А впереди еще сколько испытаний!

На командном пункте генерал-лейтенанта Д.Н. Гусева, куда я приехал днем, обсуждается обстановка на плацдарме. Командующий фронтом сообщает, что там уже отмечено появление новых частей противника. В поселке Анненское начались сильные контратаки немецкой пехоты, поддержанной танками.

Смотрю на Г оворова, слушаю его и чувствую, что появлением свежих немецких войск он совсем не обеспокоен. Больше того, впечатление такое, будто командующий даже доволен этим.

Г енерал Евстигнеев сообщает, что следует ожидать выдвижения еще одной пехотной дивизии противника из района Мги.

— Видимо, так, — спокойно соглашается командующий. — Поэтому ночью дополнительно надо переправить на плацдарм не менее четырех полков. Подразделения одиннадцатой бригады будем перебрасывать в полосе семидесятой дивизии, где наметился наибольший успех. Там же организовать переправу танков на паромах...

Вместе с Лисовским и командиром 21-го понтонного батальона капитаном Назаровым я немедленно занялся поисками мест, наиболее подходящих для танковых переправ. Назаров хорошо знал берег Невы, и это облегчило нашу задачу.

Понтоны решили подносить к реке на руках, а машины разгружать за полкилометра от берега, Так вернее- противник не обнаружит переправы.

Лисовский с Назаровым отправляются к понтонерам, а я — на наблюдательный пункт командира 70-й стрелковой дивизии. Там застал члена Военного совета фронта Т.Ф. Штыкова. Не стесняясь его, командир дивизии А. А. Краснов и комиссар Г.В. Журба вели спор, кому отправляться на плацдарм.

Штыков некоторое время слушает их молча. Глаза чуть сузились в мягкой улыбке. Потом сразу кладет конец препирательствам:

— И чего горячитесь? К рассвету оба будете на плацдарме. Сейчас, мне кажется, пускай Журба переправляется, а ты, — обращается Терентий Фомич к Краснову, — с последним полком пойдешь.

Веселый, немного шумливый, полковник Краснов сравнительно молод. В советско-финляндскую войну он был командиром батальона. Отличился в тяжелых боях. Заслужил звание Героя Советского Союза. Теперь командует дивизией, и неплохо.

Краснов достает флягу и вопросительно смотрит на Штыкова:

Разрешите по рюмке коньяку, товарищ генерал? Как посошок Журбе на дорогу? По рюмке можно, — соглашается Терентий Фомич.

Пьем из двух кружек по очереди и по русскому обычаю перед расставанием с комиссаром присаживаемся на минуту. Затем выходим на берег к шлюпке. В ней виднеются фигуры ожидающих гребцов и двух автоматчиков.

Уже совсем темно. Бой на плацдарме удаляется от берега, и немецкие ракеты уже не освещают реку. Только с левого фланга над водой временами проскакивают красноватые точки трассирующих пуль.