О проволочной ограде я поговорю с мужем. Может быть, он знает фирму, которая сможет выполнить заказ тюремной дирекции. Клетки для скворца и синицы мы Розе посылаем, а также корм для птиц. Где лучше всего повесить клетки, я не знаю. Я обратилась к специалисту, который вышлет мне книгу по данному вопросу, я переправлю ее Розе. Каждую неделю буду посылать ей цветы или но меньшей мере «зелень» из нашего сада. Очень хотелось бы знать, могу ли я ей писать, посылать газеты».

11 декабря Клара писала: «Большое спасибо за Ваше письмо, в котором содержится совет по поводу рождественского подарка для Розы. Я уже собрала почти все книги, которые мы хотим ей послать. Как только прибудет недостающая книга, я отправлю посылку черев военную комендатуру в Берлине... Я испытала огромную радость и была безмерно счастлива — не могу выразит], словами, что это значило для меня,— получить от Розы письмо. Она пишет, что на рождество ей хотелось бы получить печенье и цветы. Конечно, ее желание будет исполнено в той мере, в какой это позволит время года и «отлично организованный голод»».

Эта забота не ослабевала на протяжении всей войны. Фридрих Цундель часто отправлялся в поездки, чтобы раздобыть для Розы немного масла, яиц, муки, бобовых стручков. Клара посылала ей домашнее печенье, овощи, небольшое количество имевшегося у нее варенья, цветы из своего сада, книги. Неоднократно она осведомлялась, пе нуждается ли Роза в белье, одежде, а однажды отправила ей отрез белого шифона. Роза подарила его Кларе до войны. «Сама носить такое платье я все равно уже не смогу,— грустно добавляла Клара,— так как сейчас выгляжу старше своей бабушки».

Жестокие конфликты

Сопротивление, оказываемое трудящимися массами милитаристам, становилось активнее, принимало взрывчатый характер.

С конца лета 1916 года не прекращались голодные беспорядки, собрания протеста, массовые демонстрации и забастовки. В основном бурлила Рурская область, Гамбург, Берлин и Саксония — везде, где была сконцентрирована промышленность. Многие голодные марши теперь существенно отличались от аналогичных мероприятий, проводившихся на первом или втором году войны, в них чувствовалась организующая рука группы «Спартак». Колонны трудящихся направлялись к городским ратушам, чтобы предъявить свои требования. Впереди шли дети п матери с грудными младенцами на руках, и в них стрелять полиция и воинские части не отваживались. За ними следовали остальные женщины и дети, замыкали шествие пожилые рабочие. Демонстранты выступали не только с частичными требованиями об улучшении снабжения продовольствием и углем, о создании лучших условий жизпи для детей, но часто маршировали под политическими лозунгами: «За хлеб и мир!», «Долой войну!»

Газетам было запрещено что-либо писать об этом. Но Клара Цеткин, хотя и редко выезжавшая за пределы Зил-лепбуха, хорошо была ипформирована о происходящих событиях, так как приверженцы группы «Спартак» собирали и распространяли все сведения о сопротивлении против войны. Каждая новая доходившая до нее весть подобного рода доставляла ей удовлетворение тем большее еще и потому, что чаще всего самыми активными участниками этих выступлений были женщины и девушки, начинавшие все лучше осознавать, что они — большая сила.

Под давлением массового движения разногласия внутри социал-демократической партии становились все сильнее и острее. Оказывая открытое сопротивление социал-шовинистическому руководству партии, партийные организации многих крупных округов отказались вносить в центральную кассу членские взносы, собираемые на местах.

Центристские силы в социал-демократической партии стремились остановить этот процесс радикализации. Идущие в фарватере центристов 18 депутатов, голосовавшие в декабре 1915 года против предоставления военных кредитов, были исключены из социал-демократической фракции рейхстага. 24 марта 1916 года они организовали социал-демократический рабочий кружок. Их выступление ни в коей мере не было связано с принципиальным вызовом политике 4 августа, каким явилось выступление Карла Либкнехта и его единомышленников. Оно укрепило влияние центристов в массах, тем более что те владели такими большими газетами, как «Лейпцигер фольксцайтунг», имели денежные средства, а власти предусмотрительно проявляли по отношению к ним большую терпимость.

Поэтому по их инициативе в пасхальные дни 1917 года н Готе была учреждена Независимая социал-демократическая партия — рабочая партия, руководимая центристами. Многие социал-демократы позволили обмануть себя лже-радикалыюй и демагогической политикой правых центристских деятелей, таких, как Гуго Гаазе, Карл Каутский и другие. Им казалось, что в лице Независимой социал-демократической партии они имеют новую, революционную партию, тем более что к ней принадлежали такие популярные в то время деятели, как Георг Ледебур,

Адольф Хоффмапп, Маргарете Веигельс и некоторые другие.

По своему политическому составу вновь образованная партия была сильно дифференцирована. В нее входили как классово сознательные рабочие, которые честно стремились к революционной борьбе против германского империализма, так и те, кто хотя и был против войны, но находился в плену иллюзий парламентаризма. Были здесь и пацифисты. Вошло в партию большинство женщин — партийных функционеров, которые во время войны поддерживали «Гляйхайт». Правые центристы, засевшие в руководящих органах партии, определяли ее политику. Тем не менее в ней образовалось сильное левое крыло, которое впоследствии играло важную роль.

Перед группой «Спартак» наступление центристов поставило вопрос: как быть дальше, как следует отнестись к новой партии? Было решено присоединиться к Независимой социал-демократической партии, оговорив, что группа сохраняет за собой политическую и идеологическую самостоятельность, хотя местные лидеры «Спартака», и среди них Фриц Геккерт и Фридрих Вестмайер, выступали за организационное отделение от центристов. Шаг, который был сделан группой «Спартак», свидетельствовал об отсутствии у нее необходимой ясности в вопросе о роли самостоятельной марксистской боевой партии.