— Es una guapa bonita, eh? Славная девчушка, a? — Глаза у отца сияют, губы улыбаются. — Вот она, покачайте ее немножко, мы посмотрим, пойдет ли вам это!

Звенят стаканы, глаза сверкают, гости покачиваются сначала в ритме сандунги, а потом в ритме харабе. Заложив руки за спины, они с серьезным, даже торжественным видом ходят по кругу. А сейчас, сеньоры, играют мукуру, нашу прославленную мукуру! Два шага влево, два-вправо, это не танец, а приятная прогулка. Танцоры только галантно раскланиваются друг перед другом, но никто еще ни в одном танце не коснулся талии или руки другого.

Время близится к полуночи, соседи незаметно исчезают, самое время попрощаться.

— Вы себе не представляете, какое вы нам доставили удовольствие. Во всей Митле гости из Европы были только у моей Консуэлиты, — радостно улыбается Альберто Ортега, счастливый папаша. — Оставьте мне ваш адрес, через год я вам напишу, что поделывает ваша маленькая крестница…

Он написал.

Консуэлита скоро уже начнет бегать, она очень живая девочка. Она una guapa bonita, вся в маму.

Город пылал, пораженный сотнями огневых ударов; над крышами домов и шпилями башен метались клочья едкого дыма. Мутное февральское солнце безуспешно пыталось вызвать на лицах людей улыбку. Около полудня опять завыли сирены и загнали все живое в щели, в унылую полутьму бомбоубежищ.

Как бесконечно далеки были в те минуты «Новые края», заколдованные в книжку с пальмами на обложке! Как безнадежно недоступны были эти полные очарования края, отмеченные хотя и романтичной, ко тем не менее здравой мечтательностью вечного искателя приключении Г'аллнбуртона! Безумно смелое плавание через Панамский канал, паломничество по следам Кортеса, драматическое восхождение на легендарную гору Попокатепетль, прыжок в священный колодец майя, в который они некогда бросали невинных девушек, вымаливая влагу у бога Дождя.

Мучительную боль причиняли эти недоступные края, в то время более далекие, чем солнце и звезды. Снаружи вторично взвыли сирены, можешь захлопнуть книжку и снова вылезть из катакомбы в шестой год нацистской оккупации. В узком колодце Целетной улицы послышались удары староместских курантов.

…А теперь, спустя много лет, приятные голоса колоколов раздаются на авеннде Хуарес, звучат с кафедрального собора на Сокало, и снова, как тогда, на улице полдень. До отплытия парохода из Веракруса остается около трех недель. И в них нужно втиснуть кое-что поважнее, чем романтические паломничества. До легендарного Юкатана по прямой ровно тысяча двести километров. Теперь вовсе не обязательно добираться до империи майя пароходом, поездом и верхом, ведь для этого существует авиакомпания «Мехи-кана де авиасьон».

— Завтрашний самолет в Мериду уже переполнен, но вы можете лететь послезавтра.

— Знаешь что, Мирек, поскольку ты теперь осиротел, мы полетим с тобой, — сказали Иван и Либуша, только позавчера прилетевшие в отпуск в Мексику из Вашингтона, где они работают в посольстве. — Если мы тебе не помешаем…

— Наоборот, вы мне поможете при киносъемках. А то мне придется всю аппаратуру оставить дома!

— Ладно, значит послезавтра в пять на аэродроме!

— Футляр с камерой восемнадцать килограммов, чемоданчик с объективами и запасом пленки девятнадцать, штатив девять, аккумулятор шесть. Всего пятьдесят два килограмма на троих, можно будет провезти без доплаты.

— Ручной багаж возьмем с собой в кабину, через шесть часов мы будем в Мериде.

Чаша Долины Мехико где-то очень глубоко, сверкающая поверхность озера Тескоко озорно пускает зайчиков в глаза пассажирам левого ряда кресел, которые с высоты любуются удаляющимся городом. Тем временем справа уже надвигается куда более интересное зрелище: курящаяся гора Попокатепетль и Белая женщина — Истаксиуатль. Облака вежливо удалились со сцены, Попокатепетль демонстрирует белую бахрому своего снежного покрывала, полоснув при этом по глазам лимонной желтизной, которой он устлал свой кратер, неисчерпаемый склад чистейшей серы. Вдоль горизонта проплывает гигантская гора, которая, пожалуй, держит мировой рекорд по количеству совершенных на нее восхождений. Со времен, когда испанцы открыли этот бесценный клад в глубине дымящейся горы и принудили ее к соучастию в производстве огнестрельного пороха, сеявшего смерть среди ацтеков, из кратера Попокатепетля было добыто более миллиона тонн серы! Превращенные в рабов индейцы совершали ежедневные восхождения на высоту 5 450 метров и затем по сыпучему пеплу съезжали на самое страшное из всех, какие только существуют, «место работы», в кратер. Набрав там в мешки по двенадцати килограммов серы, задыхаясь в сернистых испарениях, непрерывно поднимавшихся из чрева вулкана, они опять карабкались к его краю, голодные, замерзшие, полузадушенные серной пылью. Массовый альпинизм, массовая смерть.

И еще один горный великан входит в число зрелищ во время полета к побережью океана: царица мексиканских гор — Орисаба, Звездная гора, Китлатепетль, как ее по сей день называют индейцы. Она стоит вся закутанная тучами. Сегодня неприемный день…

Крутой спуск с поднебесной высоты шесть тысяч метров, и вот уже горизонт заснял яркой синевой. Океан. Крошечные скорлупки бороздят его зеркальную поверхность, оставляя за собой клип ряби. Мачты ощетинившихся портовых кранов зло бросаются нам навстречу. Крен вправо, и мы приземляемся. Веракрус. Огненное дыхание пылающего ада ворвалось в самолет через раскрытую дверь, до обморока влажная жара приморских тропиков рвется в легкие, которые еще полтора часа назад вдыхали свежий горный воздух.

Вторая посадка на побережье в Вильяэрмосе, в центре болотистых наносов Грихальвы и Усумасинты. И, наконец, Юкатан.

Мерида — чудесный город, со славной историей. С окрестностей Мериды конкистадоры начали свои разведывательные действия. Мерида — центр оживленной торговли хенекеном, который сразу же за околицей Юкатана принимает название «сизаль» по имени небольшого причала на северо-западе от Мериды. Весь город ходит в белом, словно в праздник. Но эта мода продиктована солнцем: чем белее твоя одежда, тем меньше одолевают тебя его лучи. Рука сама тянется к футляру с камерой, такое здесь множество интересных лиц, столько прелестных уголков. Однако лучше надвинуть шоры на глаза, как у лошади, и галопом мчаться к цели, к пирамидам майя. Обратный самолет ждать не будет!