— Может, выдумка вражья? — покачал головой Голохвастов. — Подкинули нам, чтобы с толку сбить.

— Либо отряд нага на растерзание выманить, — вздохнул тяжко Долгоруков.

— За истинность послания ручаюсь, — отрезал архимандрит.

— Много берешь на себя, отче! — взорвался Алексей Иванович. Он был порока вспыльчивого. — Откуда ведать можешь? Сам знаешь, ни на волю, ни с воли и мышь не проскочит.

— Не будем, воеводы, время терять, — тихо произнес Иоасаф.

— Что–то таишь ты, недоговариваешь, отче, — покачал головой князь Григорий Борисович, оказавшийся более проницательным. Он вперил тяжелый, мутноватый взгляд в архимандрита, но тот не отвел глаза. — Бог тебе судья. Ты к нему поближе, чем мы, грешные. Чего присоветуешь?

— Немедля вылазку.

— Куда вылазку? — спросил Голохвастов.

— В Терентьевскую рощу, лучшими силами, — твердо сказал архимандрит. — Трещеру нужно уничтожить, иначе она крепостную стену развалит.

Присутствующие посмотрели на Долгорукова: последнее слово было за ним. Князь, видимо, колебался. Он несколько раз подносил кусок бересты к близоруким глазам, разглядывал письмена, словно принюхивался к ним. Наконец Григорий Борисович медленно и величаво покачал головой.

— Да почему, князь? — с досадой спросил архимандрит.

— Риск зело велик, — пояснил воевода. — Лучшие силы поляки перебьют, с чем тогда останемся? Бери нас голыми руками?

— Не рискнем — удачи не увидим, — стоял на своем архимандрит.

— Дозвольте слово молвить, — произнес неожиданно ратник, о котором в пылу спора вес успели позабыть.

— Говори, — велел Долгоруков.

— Мы разобьем Трещеру и без вылазки.

— Это как же? — поинтересовался князь.

— Знаем ведь, где она теперь, Трещера отаянная. Из затинных пищалей ахнем по ней — и вся недолга.

— Ох, темнота, темнота, — покачал головой князь. — Да ведь Терентьевская роща со стен не видна. Ты это разумеешь?

Ратник шагнул к столу.

— Разумею, князь, — смело произнес он. — Одначе мы умеем теперь наводить пушку и палить по цели невидимой, только знать надобно, в каком месте она располагается.

— Это кто — мы? — спросил второй князь.

— Пушкари, — пожал плечами ратник.

Долгоруков нахмурился:

— Кто научил?

— Аникей Багров.

— Да разве сие возможно — палить по цели невидимой? — повысил голос князь Долгоруков. — Стреляете в белый свет как в копеечку. А у нас ядер, пороху не хватает. Может, он — лазутчик польский, Аникей Багров?

— Кто дозволил ему с пушкарями дело иметь? — вступил в разговор другой воевода.

— Знаю я хорошо Аникушку Багрова, — погладил бороду архимандрит.

Долгоруков перевел взгляд на Иоасафа.

— Наш Багров, троице–сергиевый, — снова погладил бороду архимандрит. — Столярную работу для обители делал. Придумал, как мужикам бревна легче таскать…

— Слышал про сие, — подтвердил Долгоруков. — Ладно, ежели ручаешься за него — действуйте. А ты передай пушкарям, — повернулся он к ратнику, — Трещеру не подавите — головы всем поотрываю.

— Трещеру, — машинально поправил ратник.

— Мне все едино, — ответил князь. — Ступай с ним, отче.

В другое время архимандрит вспылил бы: еще потягаться, чья власть в крепости выше — духовная либо светская? Но теперь не до тяжб было — каждая минута промедления могла дорого обойтись. Иоасаф не смирился, но решил отложить спор до лучших времен.

Когда архимандрит и ратник подошли к двери, снаружи послышался шум, дверь приотворилась.

Воеводы переглянулись.

— Что там?! — крикнул Долгоруков.

— Посланца от поляков привели, — доложил стражник с алебардой, появившийся в дверном проеме.

— Веди, — велел князь.

В гридницу вошел человек с бегающими глазками, в туго подпоясанной поддевке.

— Толмача, — подал голос Голохвастов.

— Не надо. Я по–русски говорю, — произнес посланец и достал из–за пазухи письмо. Говорил он чисто, без всякого акцента.

Архимандрит, который не успел уйти, присел на краешек скамьи, решив узнать, с чем пожаловал посланец. Глаза Иоасафа загорелись ненавистью: он догадывался, что это перебежчик.

— А скажи–ка, кто ты таков… — начал князь Алексей Иванович.

— Погоди, — бесцеремонно оборвал его Долгоруков и обратился к посланцу: — Читай, что там у тебя, да поживее!

— Послание от гетмана Сапеги и пана Лисовского!..

— Пропусти начало, — перебил нетерпеливо князь Долгоруков.

— Главное читай!

— «Пишет к вам, милуя и жалуя вас, — продолжал посланец, заметно сбавив тон. — И предлагаем покориться и сдать крепость…»

Иоасаф усмехнулся:

— Губа не дура.