Шрифт:
— Несомненно, это опечатка! Расков, а не Раскова.
Но опечатки в расписании не было. Командиры убедились в этом на первой же лекции.
Слушатели с любопытством приглядывались к Марине. Иногда задавали каверзные вопросы, стараясь «подловить» её. Но у Марины были большие и серьёзные знания, она умела «айти подход к людям, и очень скоро лётчики стали относиться к ней просто и сердечно. Они уважали её за уменье держаться в воздухе, за ровное настроение и работоспособность при любой болтанке. Необычный преподаватель был высоко оценён своими слушателямй…
Помню, перед самым выпуском группы Марина пришла вечером домой с огромным букетом цветов в руках.
— Насилу довезла, неудобно в трамвае! — сказала она, бережно кладя букет на стол. — Надо же, столько цветов одному человеку!..
Когда букет был поставлен в самую большую вазу, какая только нашлась в нашей комнате, Марина рассказала мне:
— Самое трогательное, как они мне его дарили… Я раздавала зачётные работы. Когда все работы были розданы, командир отделения обратился ко мне: «Товарищ Раскова, а моей работы вы не вернули». Я пошла в лабораторию, думая, что забыла работу там. В лаборатории работы не оказалось. Я поняла, что надо мной подшутили, и собралась уже рассердиться. Но едва я вошла в аудиторию, раздалась команда: «Смирно!» — и командир отделения подошёл ко мне с этим букетом… Помнишь, мамочка, как в первый день они даже не хотели отдавать мне рапорт? — Марина рассмеялась. — А сегодня они мне подарили ещё вот это… — Марина протянула мне фотографию: — Это «аш выпуск. Ты прочти, мамочка, что написано на обороте.
Надпись гласила:
«На добрую и долгую память преподавателю штурманского дела товарищу Расковой Марине Михайловне дарим мы эту фотографию и просим тех, кто будет смотреть её, заметить, что это благодарность за хорошую подготовку по специальности».
За первой группой последовала вторая, потом третья. Преподавание штурманского дела в академии стало привычной работой. И когда А. В. Беляков, готовясь к перелёту Москва — Париж — Варшава, поручил Марине преподавание в своих отделениях, она приняла на себя эту нелёгкую работу. Она знала, что будет трудно — Беляков занимался с высшим командным составом, — но она понимала: доверие Белякова — большая честь для неё.
Приняв от Александра Васильевича мелко исписанные тетради, по которым легко можно было проследить за всей работой слушателей во время занятий, Марина приступила к делу.
Отличная оценка её работы, которую она услышала из уст Белякова после его возвращения, была для Марины большой наградой.
— В нашем деле, как, впрочем, и во всяком другом, нет предела совершенствованию, — сказала мне как-то Марина. — Если человек научился определять местонахождение самолёта при помощи секстанта в течение трёх минут, он должен тренироваться, чтобы делать это в течение двух минут. Если он умеет производить астрономические наблюдения с точностью до десяти километров, ему следует стремиться к ещё большей точности.
Занятия по астрономии проводились частично и на моих глазах. В то время начинал свою работу в авиации один инженер, большой специалист по астрономии. Марина рассказывала мне о «ём как о человеке глубоких знаний. Однажды Леонид Петрович пришёл к нам. Увидев рояль, он попросил разрешения сыграть что-нибудь. Играл он Бетховена, играл вдохновенно и хорошо.
С этого вечера начались их занятия по астрономии. Увлекательно и просто объяснял он Марине теоретическую астрономию, раскрывая перед ней все тайны этой интересной науки. Часто, отдыхая от занятий, Марина и Леонид
Петрович играли симфонии Бетховена для рояля в четыре руки.
Летом занятия переносились в лагеря, на аэродром. Слушатели академии, которым Марина преподавала методы расчёта точного бомбометания, говорили о >ней:
— Раскова «бомбит в шапку». Кладёт бомбы точно в мишень!
Искренне удивлялись, видя её за сбором цветов. А она отшучивалась:
— В такой обстановке штурманские законы ветром задуваются, солнышком отогреваются и хорошо западают в голову.
МАРИНА — ЛЁТЧИК
Осенью 1934 года начальник академии вызвал к себе Марину:
— Командование решило наградить вас за отличную работу. За счёт академии посылаем вас обучаться лётному делу.
Радостная и возбуждённая пришла Марина в этот день домой:
— Подумай, мамочка, какое счастье! Будто подслушали мои мысли…
Дни стали ещё напряжённей. К пяти часам утра Марина ехала на аэродром за гооод. Отлетав положенные часы, ровно в десять она появлялась на работе в академии. Вечером она старалась попасть домой до того, как Таня ложилась спать, а когда девочка засыпала, садилась за свои книги.
В аэроклубе Марину зачислили в группу лётчиков, проходивших переподготовку, — теоретические предметы она уже знала, надо было овладеть только лёгной практикой.
Позже я узнала, как трудно было моей дочери первое время, сколько выдержки, любви к делу потребовалось, чтобы сломить нелепое недоверие инструктора лётного дела.
Однажды Марина пришла домой с забинтованными щеками.
— Что это? — испугалась я.
— Ничего. Немного отморозила щёки… Зато инструктор сказал наконец: «Будет из тебя лётчик!» Сейчас расскажу всё по порядку…