Уже в XIV–XV вв. земли Заволочья благодаря развитому земледелию и богатым промыслам (солеварение, салотопенный промысел) стали, по мнению историка, тем «базисом государственного благосостояния, каким они выступают позднее, в XVI и XVII вв.» [442] . Роль этих районов в экономической жизни Новгорода была настолько велика, что вопрос о нем в споре Новгорода и Москвы стал «жизненным вопросом, решившим судьбу новгородской государственности» [443] . Наблюдения Любавского о роли Заволочья в московско-новгородских отношениях XIV–XV вв. стали новым ценным вкладом в историческую литературу того времени. В предшествующей историографии факты этой борьбы рассматривались как второстепенные эпизоды новгородской истории, вскользь и поверхностно. Не были установлены ни основные периоды этой борьбы, ни ее территориальные результаты.

В свете этой борьбы за экономические интересы ученый рассматривал всю историю взаимоотношений Новгорода и Москвы в XIII–XV вв., политику Московского княжества («мирную» и «военную») по отношению к своему западному соседу, взаимоотношения Новгорода с Великим Княжеством Литовским в XV в. (3-я глава «Соединение новгородской государственной территории с московскою») [444] . М. К. Любавский указывал две причины внутренней слабости Новгородской республики это различная экономическая ориентация в стане новгородского боярства и купечества («московская» и «литовская» партии) и вражда в республике между «меньшими» людьми и боярами [445] .

Рассматривая в 4-й и 5-й главах историю складывания и колонизации Псковской земли, ее взаимоотношения с Московским княжеством, историк пришел к выводу о преобладании там славянского населения в гораздо более ранние времена, чем на территории Новгорода [446] , а также о сравнительно безболезненном характере присоединения Пскова к Московскому государству. Причины этих явлений Любавский видел в особенностях географического положения (пограничная территория) и внешнеполитической обстановки, в которых городу приходилось бороться за свою независимость: вражда с западными соседями (немцами и Литвой) и ненадежный союз с Новгородом ориентировали Псков на Москву [447] . Поэтому, по его мнению, «Псковское взятие было естественным завершением отношений между Псковом и Москвой… Царь, взяв на себя дело защиты Пскова, естественно, хотел получать от него настоящие финансовые и военные средства» [448] .

Следует отметить, что во второй части работы шаг, сделанный навстречу экономическому материализму, был более последовательным, чем в первой. Наряду с явным подчеркиванием ведущей роли экономических факторов в изучаемых процессах, особенно характерным для «новгородских» глав, отмечается и социальная основа событий политической истории Новгорода (социальные конфликты между «лепшими» и «меньшими» людьми).

Историко-географический аспект рассмотрения вопроса, богатство и точность конкретно-исторических наблюдений делают эту работу значительным явлением отечественной историографии. Большой интерес для современных исследователей представляют многочисленные списки городов, монастырей-колонизаторов, данные о границах земель, «словесные» карты территорий, мастерски установленные на основе тщательной обработки огромного источникового комплекса. Аналогичные работы по данному вопросу советских историков-марксистов появились с 1950-х гг. [449]

Последним, заключительным трудом историко-географического цикла Любавского явился «Обзор истории русской колонизации с древнейших времен и до XX века» [450] . Этот итоговый труд, без сомнения, может быть назван делом всей жизни исследователя, а его предыдущие работы по данной тематике могут расцениваться как последовательные этапы осуществления грандиозного замысла. Завершенная к концу 1928 г. [451] , эта фундаментальная монография историка (750 листов машинописного текста) содержит важнейшие и интереснейшие наблюдения по истории заселения и освоения русским, украинским и белорусским народами огромных пространств нашей Родины.

Здесь следует еще раз специально подчеркнуть, что термин «колонизация» в старой русской историографии не нес того отрицательного идеологизированного отпечатка, который появился в рамках позднейшего марксистского обществознания. Следуя современной традиции, было бы точнее использовать для обозначения изучавшихся М. К. Любавским явлений термин «расселение». «Обзор…» посвящен именно истории расселения тесно взаимодействовавших в историческом процессе русского, украинского и белорусского этносов на пространствах Евразии, изучению как самого процесса, так и факторов, влиявших на него.

Историк был убежден в том, что колонизация русского народа, которая продолжалась вплоть до конца XIX в., оказывала «самое решительное влияние на народно-хозяйственную жизнь, политическое устройство и культурное развитие страны» [452] . Правда, одного существенного изменения в позициях ученого нельзя не заметить. Если курс 1909 г. освещал колонизацию только великорусской народности, то «Обзор…» включал проблемы колонизации украинской и белорусской народностей. Это было шагом вперед на пути отхода от великодержавных позиций учителей Любавского Соловьева и Ключевского. Любавский и Пресняков касались их вскользь в работах еще дореволюционного периода своего творчества [453] . Этот новый аспект потребовал существенного дополнения фактическим и концептуальным материалом. Первый вариант книги, подготовленный к печати в 1922 г., явился своего рода «подходом» к теме. В первой половине 1920-х гг. Матвей Кузьмич занимался тщательным исследованием отдельных вопросов, в частности «этюдов» об образовании основной государственной территории великорусской народности. Второй (окончательный) вариант книги, задуманной еще в 1918 г., включал содержание курсов 1909 и 1922 гг., «этюдов», посвященных образованию основной государственной территории великорусской народности, и докладов 1920-х гг. Палеографические наблюдения над основным и подготовительными текстами показали, что «Обзор…» примерно на 60 % состоит из материалов курса 1922 г. и других работ 1920-х гг.

Какие же соображения заставили автора «Обзора…» предпринять новую попытку общего, но более детального, по сравнению с курсом 1909 г., изложения истории русской колонизации? Прежде всего отсутствие в русской исторической литературе научного труда, в котором бы сводились воедино все частные исследования по рассматриваемой проблеме. Первый опыт в этом направлении, предпринятый в конце XIX в. П. Н. Милюковым, давал лишь схему хода русской колонизации, но не живую ее картину. В частности, не разъяснялся такой важный, по мнению Любавского, вопрос: «Какие причины заставляли русский народ, обладавший просторной сравнительно со своей численностью территорией, занимать все новые и новые места, расширяя эту территорию, раскидываясь на ней редкими и большей частью малолюдными поселками?» [454] Для того чтобы дать ответ, требовались конкретно-исторические детали, «известные подробности» (по выражению Любавского) о природных свойствах и ресурсах «как заселенных, так и заселявшихся русским народом земель, о хозяйственном быте колонизаторов, о прежнем населении колонизируемых земель, его быте и отношениях с соседями» [455] . Следовательно, уже в определении круга задач работы чувствуется смещение интересов ученого в сторону исторической географии народного хозяйства.