Шрифт:
– Мне кажется, или мы тут лишние?
Маленькая стрелка часов в стиле модерн, занимающая собой всю стену особняка сеньора Анселмо, ударила по цифре 6, большая осталась стоять на цифре 11. Лилиан и Тони, держащие бокалы с холодным шампанским, рассматривают гостей таинственного испанского Гетсби, комментируя тех, кого они знают, и тех, кого видят в первый раз. Кабика устало зевает, забыв прикрыть рот, абсолютное безразличие к вспышкам фотоаппаратов, она - не звезда, к тому же, слишком устала, чтобы следить за каждым движением, вот бы мужчина, стоящий перед ней, сделал два-три шага влево - почесала бы зад, и никто бы не заметил. Тони откровенно безразличен ко всему происходящему, у него вымотанный взгляд, еще бы, они тут торчат с девяти вечера, а тут даже толком не покормили. Внутри Лили начинает разрастаться отчаянное желание сбежать и наестся в каком-нибудь кафе. Канапе с оливками, кусочками разных сортов сыра, и прочими деликатесами, съеденные в количестве шести штук ( Лили захватила бы побольше, вот только это уже стали замечать, и ей пришлось остановиться) не утолили ее теперь уже зверский голод, к тому же, время - половина двенадцатого, а загадочный сеньор Анселмо к ним еще не подошел. Лили смотрит на свою мать, спокойно разглядывающую картины, которые заполонили стены сеньора Аарона, она не знает ни английский, ни испанский, но как-то умудряется находить общий язык с людьми, к ней подходят, здороваются, пытаются завести разговор, затем узнают, что она иностранка, но это не смущает ни их, ни ее, начинают вместе смеяться. Умение матери так открыто общаться с незнакомцами будет поражать Лили всегда, потому как она пошла характером и поведением в отца - лелеяла свою скрытность и мнимость, словно родную дочь, ни разу не желая измениться, знакомство с Тони - просто сказочная случайность, или чудесное исключение, Лили еще не решила.
– Лили, еще только половина двенадцатого, кончай сдавать позиции, - Антонио теребит ее за плечо, чтобы заспанная Кабика, закрывшая глаза, проснулась.
– Пойдем отсюда, а?
– Нет, потерпи.
– Не могу.
– А торчать на ногах все ночи напролет во время съемок фильма ты могла.
– Это работа, это другое.
– А это - отдых, умей отдыхать, бодрствуя, мисс Кабика.
– Так точно, сер, но только при условии, что после этого так называемого отдыха, мы смотаемся куда-нибудь поесть.
– Тут тоже есть еда.
– Пожрать по-капитальному.
– Ты должна была родиться мужиком.
– Тут мало мяса.
– Еще не встречал, а точнее, уверен, что больше никогда не встречу кого-либо, кто так любит мясо.
– Просто благодаря мясу дольше остаешься сытым.
– Ты его любишь больше людей.
– Я просто люблю поесть.
– И прятать стволы под подушки, верно Лили?
Кабика, сонно просматривающая какие-то журналы, лежащие на столике, удивленно поворачивает голову в сторону улыбающегося Тони. Она была полностью уверена в том, что ей удалось скрыть это от других людей, а главным образом от Тони. Ствол, купленный ею сразу же после рокового столкновения с ребятами из того района, всегда укладывался под подушку. Лили никогда не забывала про него, также как не забывала помыть зубы перед сном. Словно маленькие дети, твердо убежденные в том, что если укрыться всем телом под одеялом, то монстры их не настигнут, Лили прятала пистолет под подушку, успокаивая себя, что так ей не грозит никакая опасность.
– Ты что, рылся в моих вещах?
– Боже упаси! Просто кое-кто либо не заправляет за собой, так что мне потом приходится делать это самому, либо просто забывает складывать вещи на свои места.
– Так, во первых: я за собой всегда заправляю, лишь изредка я позволяю себе этого не делать, если я не заправила за собой, значит я сильно торопилась, во вторых: это мне и только мне решать, куда мне складывать свои вещи, и если я хочу оставить свой ствол...
– Лили, это оружие.
– Тони, но ведь это Америка.
– И что дальше! Для чего ты его купила? Ты им умеешь пользоваться? А если бы ты нечаянно шмальнула им в кого-нибудь?!
– Вот как ты себе это представляешь? Нечаянно шмальнуть...это как вообще? Взять ствол, нечаянно нацелиться, нечаянно нажать на курок и выстрелить, и это все не специально, такое бывает Тони?
– Лили, ты единственная из всех кого я знаю, кто способен причинить себе вред голыми руками.
– Хотя бы один пример.
– Два сломанных ногтя, точнее четыре, так как ты обдолбала нарощенные вместе со своими собственными, когда открывала полку в кухне, додуматься только, Лили, я бы понял, если бы ты нечаянно сеганула пальцы ножом, ну или неуклюже открыла дверь машины. Ты поступила оригинальнее, ты просто открыла полку в кухне.
– Это не повод для того, чтобы отбирать у меня оружие.
– А что еще мне оставалось делать?
– Я даже не могла спросить, где мой ствол! Потому что сразу бы спалилась! Ты понимаешь, в каком я находилась состоянии? Что только мне не снилось! Один раз приснилось, что ствол украл какой-то гангстер, настрелялся всласть, пустил триллион пуль в пятьсот школ, сто ресторанов, пятьдесят супермаркетов, положил на землю пол-Америки, а потом ствол чудесным образом оказался у меня в постели, следом загремели копы...
– Это случаем, не Мачо и Ботан были?
– Да иди ты, Тони!
– Ты гангстер, Лили!
– Это средство самообороны.
– Лучше б в кружок борьбы записалась.
– Чем мне это поможет, если я вновь встречу парней со стволами?
– Спишь с пистолетом под подушкой, словно гангста, Лили!
– Я не гангста, Тони!
– Вот послушай, Лили. У меня тоже было что-то вроде этого. Однажды я зашел в подъезд своего дома, и на меня напали. Тогда я был очень напуган, был маленьким, думал, что шпана, пригрозившая мне - взрослые опасные дяди, из-за которых нужно срочно переехать в другой город. Сейчас я понимаю, что это были рядовые мелкие босяки, но как же я был напуган, представить себе не можешь! Меня спасли бабушки, зашедшие в подъезд, они подняли шум, следом за ними вбежали двое взрослых мужчин, сидевших во дворе на скамейке, мне вернули все то, что они у меня успешно отобрали - батон хлеба и две жвачки, которые я купил себе и своей маме. Я понимал, как мне повезло, меня проводили до квартиры, там я благополучно обмочился от нахлынувших эмоций и чувства облегчения. Но суть была в том, что на меня навели нож, я не запомнил их лица, но лезвие ножа, узоры, сделанные на нем - все это я четко запомнил, уж не знаю, почему. Я украл у папы деньги и купил себе точно такой же нож, наврал в магазине, что хожу в кружок по метанию ножей; мне круто влетело от отца, я наплел ему про то, что потратил украденные деньги на только что вышедший диск с новой игрой, отец поверил и отругал еще сильнее, сказав, что выкинет ее к чертовой матери, так он и сделал, правда, я ему подсунул другую - старую, которую он никогда не видел; до сих пор не понимаю, как продавец мне поверил, перед ним стоял тринадцатилетний пиздюк, нагло втиравший про какие - то кружки по метанию ножей. И я ходил с этим ножиком два года, целых два года я вытаскивал его из кармана, прежде чем войти в подъезд в надежде встретить этих говнюков, точнее я жутко боялся их снова увидеть, потому что понимал, что если они увидят меня входящим с ножом, то не будут церемониться, а владеть острыми предметами могут, наверняка, лучше меня, и мне, скорее всего, влетит, несмотря на наличие волшебного оружия в руках, но другая часть меня жаждала встречи, во мне играла двухлетняя детская обида и желание доказать этим подонкам, что они не на того напали.
– И что же было дальше?
– Ничего, я их больше не видел, как и ножик, собственно говоря, я его потерял, долго искал, никак не мог найти, боялся заходить в подъезд один, оставался в школе до тех пор, пока молодая мамочка с новорожденным ребенком не выходила из нашего подъезда. Я все рассчитал - я должен был ждать два часа после школьных уроков, прежде чем она откроет дверь подъезда и выйдет на свежий воздух с ребенком, а я смогу зайти в подъезд и проверить, нет ли там этих говноедов, и в случае ЧП дать заднюю, побежав к ней; я постоянно видел ее из окна своей школы, школа, кстати, находилась напротив нашего дома. Так я и стал торчать после уроков, ожидая молодую мамочку с ребенком, поначалу ничем не занимался, маялся то тут, то там, потом старая училка геометрии и алгебры заметила и подхватила меня, странствующего между коридорами. У нее было двухчасовое окно, у меня двухчасовое ожидание моей мамки с ребенком, и она стала бесплатно натаскивать меня по своим предметам, женщина она была старая, деньги ее не интересовали так, как общение. Я стал ненавидеть ее больше этих парней, родители узнали, где я так задерживаюсь и стали давать мне больше карманных денег, радуясь, что я стал сносно учиться. К концу первого такого учебного года я был первым в классе по этим предметам.