Шрифт:
В цехе бывали и Гречаник и Токарев, часто заходили Ярцев, Тернин; никто из них не обмолвился и словом о случившемся. С начальником цеха все говорили обыкновенно, как всегда. В общем, все было тихо и спокойно. И вот это-то «затишье» и тревожило Костылева больше всего, заставляло настораживаться.
Он не знал, что «история с прижимом» уже известна его начальникам. Ярцев в то же утро рассказал о ней Токареву.
— Я тогда говорил тебе, Михаил, что этот тип мне не нравится, — напомнил Ярцев, рассказав все.
— А я, помнится, не заявлял, что без ума от его качеств, — ответил Токарев, записав кое-что из услышанного в свой блокнот. Он решил: пускай Костылев пока останется на своем месте.
— Определить действительную ценность этого человека, — сказал Токарев, — мы можем, лишь рассмотрев его хорошенько со всех сторон, это самое главное. А решить, что с ним делать, на это труда много не нужно…
Вполне возможно, что, если бы этот разговор стал известен Костылеву, все последующие события в смене мастера Озерцовой приняли бы иной оборот.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Во второй половине августа на фабрике создалась особенно напряженная обстановка.
Правда, к исходу первой декады сырьевая проблема была почти решена. Бригада Горна, хоть и основательно задержалась в Ольховке, дело свое сделала: вторая лесопильная рама была, наконец, пущена. Платформы, груженные досками, с лесозаводской ветки стали регулярно поступать на фабричную территорию. На лесобирже закипела жизнь. Сушильные камеры заработали с полной нагрузкой. Раскройный цех трудился день и ночь. Запасы заготовок для станочного цеха увеличивались… Сложность обстановки была в другом: в цехах начали вводить рабочий контроль.
Токарев считал, что систему надо вводить сразу во всех цехах и сменах.
— Не по чайной ложечке, как микстуру, глотать, — заявил он на совещании руководителей участков, цехов и смен, — а на операционный стол, и всё. Сразу переболеть.
Гречаник, наоборот, стоял за постепенное введение контроля, за проверку его на опыте какого-либо одного цеха или даже смены.
Его поддержал Тернин:
— Черт его знает, товарищи, — нерешительно проговорил он, — не запороться бы нам враз-то, а? Главное, насчет заработков боязно; сдельщикам это моментально по карману стукнет, жалобы пойдут. В одной бы смене вначале надо, считаю…
— Осторожность, Андрей Романыч, дело хорошее, — вмешался Ярцев, — только со смыслом. Во-первых, по карману стукнет только бракоделов. А во-вторых, разве тебе не кажется, что, если система будет введена везде, можно такое соревнование за качество между цехами и сменами организовать, что любо-дорого! Как скажешь?
— Да так-то оно так, — согласился Тернин.
Мнения разделились. В конце совещания Токарев объявил, что право скомандовать остается за ним, и отпустил людей, а Ярцева попросил оставить коммунистов.
— Прежде чем мне издать приказ, критикуйте мою позицию, — сказал он. — Взвесим еще раз. Вначале я сам думал начать с одной смены, даже Озерцову, помнится, предупредил, а позже обдумал и решил по-другому…
Говорили еще довольно долго, и большинство согласилось с Токаревым. Приказ он издал в тот же день.
Вечером изрядно подвыпивший Ярыгин, встретив на улице Степана Розова, который шагал под руку с Нюркой Боковым, остановил его и, поймав высохшими пальцами малиновый галстук Степана, пригибал его голову к самому своему лицу, дышал на него парами политуры и пророчествовал заплетающимся языком.
— Ты при всем при том, друг-товаришш, Ярыгина после помянешь, хе-хе… Додумалися тоже. Сово-бо-ра-зи… ли — выговаривал он по складам никак не получавшееся слово. — Со-об-ра-зили, докумекалися, хе-хе… Вот погоди, друг-товаришш… выпрет им этот самый самока-а-антроль боком, хе-хе… — И сворачивал совсем на другое: — Ты при всем при том ко мне заходи… политурки уделю…
Он никак не хотел отвязаться от Розова, а тот вел себя на удивление спокойно, хоть и сам был «на взводе». В конце концов даже Нюрка потерял терпение. Он толкнул Ярыгина своей гармонью, от чего она издала какой-то жалобный звук.
— Убери клешни, старый пестерь! — рявкнул Боков.
Ярыгин отцепился, испугавшись не столько голоса Нюрки, сколько шума, произведенного гармонью. Розов с приятелем ушли, а старик долго еще, пошатываясь, стоял у края дороги, пучил покрасневшие глазки и бубнил себе под нос:
— Ты при всем при том Ярыгина помяни, хе-хе…
Если бы Илья Новиков после обеденного перерыва проверил ограничители копировального шаблона, брака не получилось бы. Но Илья этого не сделал. Почему? Он и сам не мог объяснить. До обеда проверял несколько раз, а после — ни разу.