10: 30

Я написал нашему хозяину записку, поблагодарив его за предоставленное жилье, и добавил: «Моя джапа-врата идет хорошо». Это был общий комментарий. В короткой записке не скажешь о том, как ужасно быть рассеянным во время джапы. Я не писал: «Джапа-врата убеждает меня в том, что святое имя не трогает меня. Можно заключить, что я великий оскорбитель, но я бесчувственен даже к этому».

Во время повторения двадцать пятого круга я заметил насекомое, лежащее на спине и пытающееся вывернуться. Недавно я видел другое насекомое, в Тринидаде, в таком же затруднительном положении. Они дрыгают своими тоненькими ножками в воздухе, раскачиваются всем телом и силятся подняться, но у них не получается. Это напоминает меня, когда я чувствую какое-то давление, в бессознательном состоянии, во сне. Я пытаюсь вернуть сознание и подтолкнуть свою волю, но не могу выбраться из-под того, что на меня давит. Я знаю по тому насекомому из Тринидада, что в конце концов они схватывают верный угол, или что-то еще случается, - они получают милость за свои многоножечьи молитвы и внезапно возвращаются в нормальное положение. Я столь же беспомощен в джапе. Моя записка была всего лишь общественной ложью, написанной с тем же простодушием, с которым произносят ложь, чтобы сохранить вещи приятными. Но твоя джапа это не ложь.

Невозможно даже проследить, сколько уже прочитано кругов. Это означает, что ты настолько невнимателен, что забываешь, в каком направлении двигался, перебирая четки, и, изменив направление в середине круга, идешь в обратном. Затем начинаешь подремывать и обращаешь внимание на то, что уже больше десяти минут прошло, а ты так и не дошел до конца. Что я имел в виду, когда писал ему: «Джапа-врата идет хорошо»?

Шрила Рупа Госвами, я смотрю на твое изображение на моем столе. Ты повторяешь джапу в возвышенном настроении, излучая ауру кришна-премы. Рупа Госвами Прабхупада, молю Тебя, тиврена бхакти-йогена йаджета пурушам парам, будь милостив, пошли мне могущественный луч бхакти-йоги, который ударится о меня и воскресит из мертвых. Пусть произойдет такое чудо. Я на спине, пытаюсь вывернуться. Я молюсь чистому святому имени, слетающему с Твоих уст, о том, чтобы случайная капля Твоей насыщенной медом харер намы упала на меня и преобразила меня.

Это исповедальная сторона истины. Содержит ли она какую-нибудь устремленность? Да, но стоит ли рисовать в моем воображении картины того, кем я хотел бы стать? «Когда же я перестану совершать оскорбления и в моем сердце проявится Твоя милость? Когда во мне наконец разовьется вкус к святому имени? Когда, скажи, когда придет этот день?» («Кабе ха’бе боло», стих 1).

Давай, представь себе это. Я повторяю мантру, сидя на подоконнике, спиной к окну. И внезапно осознаю милость святого имени. Невыразимая сладость нисходит, и на глаза наворачиваются слезы. Я раскаиваюсь за все годы плохого воспевания и плохого служения. Спрыгиваю вниз и совершаю поклоны, не думая об усталости. Нет никаких противоречий между Самим Кришной, Его именем и играми, и все это открыто моему сердцу и уму.

Но это лишь фантазия. Когда же, не смыкая глаз, я стану размышлять о святом имени и признаю, что харер нама - существо, достойное внимания? Когда остановлю поток мыслей и сосредоточусь на повторении и слушании святого имени? Я могу только поддерживать в себе стремление к этому. Меня влечет за собой высокая волна. Все остальное не имеет значения. Заканчиваю тридцать два круга и иду дальше. «Когда же в моем сердце проявится Твоя милость?»

16: 00

Следы шин на коричневых полях, - я смотрю в окно. Потом на свои руки. Потом опять в окно. Закончены тридцать два круга. Но едва ли ты понял хоть раз, что делаешь. Ты не думаешь о том, что взываешь к чьему-то имени. Не мыслишь о том, что проводишь время с Радха-Кантой, Радханатхой, с Той, что дорога Шьямасундаре, или Верховной Личности Бога, являющейся в Своем имени. Ты не делаешь этого. Стоишь у окна, обращая внимание на больные ноги, или сидишь на кровати (это худшее), или сидишь на подоконнике и гадаешь, что соседи подумают о твоей спине в сером свитере, проезжая мимо.

Взгляни на это дружелюбное небо. Махавакья дас тоже дружелюбный. И Мадху. И твои друзья в Америке. Все желают тебе успехов в повторении святого имени. «Ты постигай и давай это нам». И вот, я провожу ежедневно шесть часов за этим занятием. Если будет получаться лучше, надеюсь, что я не слишком застенчивый и не слишком склонен к саморазрушению, а смогу сообщить вам какие-либо хорошие новости.

Пчелы сегодня рассвирепели, потому что пчеловод пришел проверить улей и выгонял их оттуда, окуривая дымом. Оно роились вокруг, жаля людей. Я находился в доме. Сейчас слышу, как пила разрезает дерево.

Я уже объяснил, почему повторять святое имя может быть так трудно. Поскольку делать это очень просто. Нечем занять свой интеллект, мало работы для тела. Это занятие рассчитано на душу, на преданность, и если вам чего-то недостает в этих областях, то вы скучаете или засыпаете. Думаете о другом. Это одно объяснение.

Объяснение, основанное на понятии нама-апарадха, таково: вы заняты тем, что отдаляет вас от милости Бога. Он намеренно скрывается, видя в вас недостаток необходимых качеств. Вот слова Господа Чайтаньи: «О Господь, Ты проливаешь на падшие обусловленные души, так много милости, щедро раздавая Свои святые имена. Однако я настолько неудачлив, что при повторении святых имен совершаю оскорбления, поэтому я не испытываю к ним никакой привязанности» (Ч.-ч., Антья, 20.16).

Вишванатха Чакраварти Тхакур в «Мадхурья кадамбини» приводит высказывание о том, что, услышав святое имя хотя бы один раз, человек получает освобождение. «Не может быть ни малейших сомнений в том, что святое имя Господа обладает безграничным могуществом. Но если преданный совершает оскорбления святого имени, то оно, чувствуя досаду, не проявляет своего могущества в полной мере» («Мадхурья кадамбини», с. 45).

Вишванатха Чакраварти Тхакур сравнивает положение того, кто совершает оскорбления святого имени, с положением слуги, который ведет себя оскорбительно по отношению к своему хозяину. Он лишается надлежащей заботы и попадает в немилость к своему господину. Но когда слуга снова вручает себя хозяину, тот вновь берет его под свою опеку.