Нимай продолжил читать. Далее в «Бхагаватам» говорилось, что Господь не явился вновь Параде, а сказал такие слова: «О, Нарада, Мне жаль, что в этой жизни ты больше не сможешь увидеть Меня. Тот, кто не совершенен в служении и не вполне свободен от материальных пороков, едва ли может увидеть Меня». Кришна не показывался больше Нараде, так как хотел усилить в нём горячее желание обрести Его, и когда Нарада понял это, он почувствовал к Кришне благодарность. После этого Нарада, «полностью удовлетворенный, смиренный и не знающий зависти», стал воспевать Святое Имя и странствовать по всей Земле.

«Легче сказать, чем сделать, - подумал Нимай.
– Я же не Нарада. Я не знаю даже, что мне нужно делать». Он понимал, что рано или поздно он должен будет написать своему.духовному учителю и попросить дать ему конкретные указания, но он не хотел делать это сейчас. Ему казалось, что Гурудев предпочёл бы, чтобы он сам решил, что ему делать, и благодаря этому лучше бы понял себя.

Неделю спустя Брюс сказал Нимаю, что скоро приедет хозяин дома, и ему лучше уехать.

Глава 2

(Н.д.б.)

Как я слышал, в одном из писем Прабхупада писал, что мы не должны слишком много говорить о майе, что вместо этого мы должны прославлять Кришну. Мне нужно серьёзно отнестись к этому наставлению, а то я только и делаю, что рассказываю о майе и о том, как она сбивает меня с толку, и значит, слушая меня, вы будете слушать о майе, а мне этого совсем не хочется. Я бы хотел говорить и думать только о Кришне и ни о чём другом. Однако я не могу делать это искусственно.

Я бы хотел поподробнее рассказать о том, что я чувствовал после расставания с Чхотой. Когда я расстался с мышами, они стали сниться мне во сне. Мне снилось, что они бегут по дороге, а за ними гонится огромная свинья и что Чхота зовёт меня на помощь, и я пытаюсь помочь им найти норку, где бы они могли спрятаться. Вспоминая то чудесное время, когда мы были вместе, я иногда плакал. Перестав общаться с мышами, я опять стал таким, каким был до встречи с ними. Я стал вспоминать, как преданные на ферме смеялись надо мной. (Поэтому я и не хотел возвращаться туда). Также я начал думать о той ерунде, которой я занимался более пяти лет назад, до того, как стал преданным, например о рок-музыке, которую я тогда слушал. Ещё я думал о матери и отце и даже хотел было позвонить им, но не стал. Никто не смог бы понять меня. Но мне было необходимо с кем-нибудь поговорить. Я мог открыть душу только Брюсу. Он считает, что животные ничуть не хуже людей, что все они очень славные и что их нельзя убивать. Он любит их больше, чем я. По правде сказать, я никогда не относился к животным так же дружелюбно, как он. Кроме Чхоты, конечно. Потому что Чхота и не животное вовсе, а душа.

А сейчас я скажу вам об одном эпизоде, который покажется вам смешным. Я взял «Бхагаватам» и открыл его на странице, где рассказывалось, как горевал Арджуна, когда Кришна покинул Землю. Я сделал это потому, что отождествлял себя с Арджуной. Конечно, я не был таким сильным как он, но мне было легко вообразить себя тем Арджуной, которого я видел на одной иллюстрации, -там он плачет и говорит Юдхиштхире, что теперь, когда Кришна ушёл, он лишился своей силы. Шукадева Госвами объяснил, что Арджуна был в великом горе, так как не мог больше видеть Господа Кришну, и его подобное лотосу сердце высохло от горя, а тело утратило своё сияние. Затем Арджуна говорит такие слова: «Я лишился Бога, Верховной Личности, благодаря влиянию которого я был так силён».

Но Арджуна был великим преданным и поэтому смог вспомнить наставления из «Бхагавад-гиты», что облегчило его страдания и принесло утешение его пылающему сердцу. Я же, в отличие от него, не мог припомнить ни одного подходящего наставления. Я был в майе. Да к тому же я никому не мог рассказать о причине моего горя. Я был готов рассказать обо всём Гуруцеву после двух встреч с ним, но больше никому не мог открыться.

На самом деле мои переживания не были чем-то особенным, и я знаю, что я самый обычный человек, а не какая-то необыкновенная личность. Если у вас когда-нибудь был друг-преданный, которого вы очень любили и с которым вы по какой-то причине разлучились, тогда вы поймёте, о чём я говорю. Быть может, вы поймёте и то, почему я не хотел возвращаться на ферму. Можно было не сомневаться, что, увидев моё подавленное состояние, преданные тут же начали бы давать мне новые прозвища, по сравнению с которыми старые показались бы достаточно безобидными. Обычно они звали меня «Нимай-гном», а иногда называли «Ни-майя», подразумевая, что мой ум, этот беспокойный могущественный ум, постоянно подчиняет меня себе, и из-за этого я всегда в майе. Надеюсь, вас не смущает, что я рассказываю вам обо всём этом. Если я не смогу каким-то образом связать свою жизнь с Кришной, тогда какой во всём смысл? Я не хочу превозносить майю, хоть я и знаю, что она необычайно могущественна.

Расставшись с Брюсом, я встретил другого преданного. Он летел в Индию и сказал, что у него есть лишний билет. Он был учеником гуру, который ушёл из Движения сознания Кришны, из-за чего этот преданный, которого звали Пуджа дас, озлобился на всё Общество. Я встретил его в центре Майями, в ресторане «Говинда», куда я забрёл, не зная, куда податься.

Пуджа сказал мне: «Нужно думать своей головой». Это был его девиз. Ещё он сказал: «Я слепо подчинялся своим наставникам, и посмотри, к чему это привело».

Я рассказал ему о том, чем занимался до этого, но не стал рассказывать о мышах. Я вовсе не рассказываю о них всем и каждому. Когда кто-то спрашивал меня, чем я занимаюсь, я обычно говорил: «Я путешествовал вместе со своим Гурудевом по Центральной Америке. А теперь я не знаю, чем буду заниматься, я чувствую себя немного опустошённым».

Я действительно чувствовал себя опустошённым, но не по той же причине, что Пуджа и другие преданные, которых я встречал, - они были опустошены, как; они сами говорили, из-за того, что следовали указаниям старших преданных. Но я начал подпадать под влияние Пуджи. Я сказал ему, что президент нашего храма, Вибху, очень жёсткий человек. Мне кажется, сказав такие слова про Вибху, я нанёс оскорбление преданному, но так на меня повлияло общение с Пуджей. Нет, беру свои слова назад - это была только моя вина. Пуджа сказал: «Нужно взрослеть, Нимай». Он всё время повторял эти слова, и они сильно подействовали на меня. Под его влиянием я даже стал думать, что, может, мне не стоит следовать наставлениям старших преданных.