В такие минуты человек невольно обращается к Богу. Во всяком случае, со мной именно так и происходит. Там, в самолете, смерть вдруг перестала казаться мне каким-то отвлеченным понятием, и это заставило меня обратиться к Кришне и найти прибежище в молитве и повторении Его Святых Имен.

Вскоре самолет начало трясти. Неожиданно он быстро стал терять высоту, а потом внезапно взмыл вверх. Не знаю, то ли это пилот, маневрируя, пытался: вывести самолет из вихревых потоков воздуха, то ли это порывы ветра бросали нас то вверх, то вниз. Ветер был таким сильным, что казалось, крылья самолета вот-вот отвалятся. У этого самолета крылья были не из стали, как у самолетов компании «Пан-Америкэн», а из дерева и плотной материи.

Скоро видимость ухудшилась, а через минуту все вокруг заволокло таким густым туманом, что сквозь него ничего нельзя было разглядеть. Когда же мы увидели, как мимо окна вихрем несутся клочья мокрого снега, Гурудев сказал мне: «Он должен вернуться». Затем он крикнул Бобу: «Не лучше ли нам вернуться?». Но Боб, крепко державший штурвал обеими руками, прокричал в ответ: «Все будет в порядке! Я уже летал в такую погоду! В крайнем случае, если мы не сможем дальше лететь, мы где-нибудь сядем!».

Меня радовало только одно: в самолете Боба я мог безо всякого смущения громко повторять Святые Имена. Когда я лечу на обычном пассажирском самолете, я иногда думаю, как неловко мне будет в случае аварии повторять вслух имена Кришны на глазах у двухсот пассажиров. И даже если у меня хватит на это смелости, кто-нибудь из пассажиров наверняка скажет: «Пусть этот кришнаит заткнется!». Но в самолете у Боба повторение Святых Имен воспринималось как совершенно естественное занятие. Гурудев тоже повторял мантру, но при этом он не переставая смотрел в окно и время от времени поглядывал на пилота и панель управления.

–  С чего он взял, что погода будет хорошей?
– проговорил он вдруг, словно разговаривая сам с собой.

Густая пелена облаков внезапно разорвалась, и мы увидели вдруг слева от самолета совсем близко огромную гору. Затем облака опять сомкнулись, а когда в них вновь образовался просвет, мы увидели, что летим прямо на другую гору. Боб неожиданно сделал крутой вираж. Он все делал молча, и нам оставалось только догадываться, что он собирается предпринять в тот или иной момент. Нам троим грозила серьезная опасность. Я чувствовал сильную тревогу, и кроме того меня мучило чувство вины за то, что из-за меня жизнь Гурудева оказалась во власти таких ненадежных защитников. И теперь мы были бессильны что-либо сделать. Боб, судя по всему, сбился с курса.

Затем мотор начал фыркать и чихать. Не помня себя от страха, я вцепился в подлокотники кресла и стал громко молиться, со всей искренностью, на какую был только способен, взывая к Кришне. Гурудев тоже очень громко и сосредоточенно повторял. Его имена. Он был Верховной Личностью Бога, и наша участь зависела только от Него. Мы лишь старались помнить о Нем.

Самолет начал терять высоту, и Боб выключил мотор. Он решил приземлиться. Пропеллер продолжал вращаться, и Боб вновь завел мотор, но тот через несколько секунд опять забарахлил. Боб снова выключил его и стал планировать, снижая самолет медленно и постепенно, так чтобы тот не ткнулся носом в землю.

–  Держитесь!
– закричал он.
– Сейчас нас ударит!

Самолет устремился в лощину, к узкой покрытой снегом полоске земли, видневшейся между горами и деревьями. Меня охватил ужас, но я не переставая повторял Святые Имена. Все мы - и я, и Гурудев, и Боб - взывали к Кришне.

Первый толчок был не очень сильным, - вероятно, самолет сначала коснулся земли хвостом. Я весь напрягся. Второй раз нас тряхнуло гораздо сильнее. А затем самолет с силой ударился о землю. Нас подбросило и швырнуло о стену салона. А через секунду самолет, тяжело рухнув на землю, развалился на куски.

Вынужденная посадка в горах

Глава 3

Дневник гурудева

14 марта

Боль. Сломанная нога. Сильный холод. Затерявшиеся в горах. Но по милости Кришны мы живы и даже нашли охотничью хижину; теперь у нас есть еда, и мы можем развести огонь.

Вчера наш самолет упал в ущелье в горах Берегового хребта. Мы оказались в труднодоступном месте вдали от людей, и положение наше довольно опасно. Вокруг возвышаются огромные покрытые снегом горные вершины, каждая из которых высотой десять тысяч футов. Гора Тэтлоу, гора Рэйзорбэк, гора Тасека (если только я правильно сориентировался по карте). Кому придет в голову приехать сюда?

Из нас троих только у меня серьезная травма. Кроме перелома у меня на ноге еще глубокая рана, на которую в больнице наложили бы, наверное, около шести швов. Я боюсь, что в нее может попасть инфекция.

После крушения мы пошли пешком вдоль ущелья (я шел с палкой) и час спустя наткнулись на маленькую хижину. Наш храбрый до безрассудства пилот сказал, что пойдет в одиночку за помощью. Я же считал, что лучше оставаться там, где мы есть. Разбитый самолет и дым из трубы хижины быстрее привлекут чье-либо внимание, чем бредущий по колено в снегу человек. Но он настоял на своем и отправился в путь, что было очень смело с его стороны.

Нужно стараться не думать о том, что было бы, если бы мы поехали в Нью-Наймишаранью на машине или если бы я был более осторожен и не ухватился бы за это безумное предложение лететь туда на самолете… или если бы Боб проявил больше благоразумия и повернул назад, когда началась буря… Нужно видеть в том, что произошло, волю провидения и прекрасную возможность сосредоточиться на своем духовном совершенствовании.

Морозная ночь. Лишены всех благ цивилизации (не таких уж, впрочем, и необходимых). Надолго ли?